Голод (пер. Химона)

Совсмъ нтъ, онъ отнюдь не хочетъ этого оспаривать; очень вроятно, что такой человкъ могъ имть полную жену.

Старикъ кротко и спокойно отвчалъ на вс мои выходки и при этомъ онъ подыскивалъ слова, какъ бы боясь сказать лишнее и раздражить меня.

— Чортъ возьми, да неужели же вы думаете, что я вру вамъ съ три короба? — крикнулъ я вн себя. — Можетъ-быть, вы, въ конц-конц, и совсмъ не врите, что существуетъ человкъ подъ именемъ Хаполати?

Во всю свою жизнь я не видлъ столько упрямства и злобы въ такомъ старичк. И что это, чортъ возьми, пришло вамъ въ голову? Вы, можетъ-быть, кром того еще подумали, что я совсмъ бдный человкъ, сижу здсь въ своемъ лучшемъ вид и у меня нтъ въ карман даже портсигара? Я долженъ вамъ сказать, что я не привыкъ къ подобному обращенію, и я не позволю этого ни вамъ ни кому-либо другому! Зарубите это себ на носу.

Старикъ поднялся. Молча, съ широко раскрытымъ ртомъ онъ стоялъ и выслушалъ меня до конца, потомъ онъ быстро взялъ свой свертокъ со скамейки и пошелъ или. врне, побжалъ по дорог, сменя мелкими старческими шагами.

Я остался и смотрлъ на его спину, которая все боле сгибалась, по мр того какъ онъ удалялся. Я не знаю, какъ это случилось, но вдругъ мн показалось, что я еще никогда не видлъ такой позорной и преступной спины, и я нисколько не раскаивался въ томъ, что выругалъ этого человка….

День склонялся къ вечеру, солнце заходило, втеръ тихо шумлъ въ деревьяхъ, и няньки, сидвшія группами внизу у качелей, начали увозить дтскія колясочки домой. На душ у меня было тихо и спокойно. Возбужденіе, въ которомъ я только что находился, понемногу улеглось, я чувствовалъ себя усталымъ и соннымъ; громадное количество хлба, которое я поглотилъ, оказало свое дйствіе. Въ благодушномъ настроеніи я откинулся назадъ и закрылъ глаза, — сонъ одолвалъ меня. Я уже дремалъ и совсмъ было погрузился въ глубокій сонъ, какъ вдругъ сторожъ положилъ мн руку; на плечо и сказалъ:

— Здсь нельзя спать.

— Нтъ, — сказалъ я и поднялся моментально. И въ ту же минуту ко мн вернулось сознаніе моего грустнаго положенія, я долженъ былъ что-нибудь длать, надо было ршиться на что-нибудь.

Мн не посчастливилось найти мсто; рекомендаціи, бывшія у меня, теперь устарли да и потомъ он принадлежали черезчуръ мало извстнымъ людямъ, чтобы быть вліятельными.

Кром того, эти постоянные отказы въ продолженіе всего лта сдлали меня робкимъ.

Ну, во всякомъ случа, за квартиру плата не была внесена, и мн нужно было найти какой-нибудь выходъ, чтобы достать ее. А съ остальнымъ можно еще повременить.

Невольно я взялъ опять въ руки бумагу и карандашъ и машинально началъ писать во всхъ углахъ 1848-ой годъ. Если бы хоть какая-нибудь мысль могла захватить меня и вложить въ меня слова! Раньше это со мной случалось, дйствительно, случалось, на меня находили моменты когда я безъ всякаго напряженія писалъ длинныя статьи, удивительно удачныя статьи.

Я продолжаю сидть на скамейк и писать десятки разъ 1848; я пишу это число вдоль и поперекъ, на различные лады, и жду, чтобы мн пришла въ голову какая-нибудь счастливая мысль. Отрывочныя мысли витаютъ въ голов, настроеніе кончающагося дня длаетъ меня какимъ-то недоврчивымъ и сентиментальнымъ. Осень наступила, и все начинаетъ погружаться въ глубокій сонъ. Мухамъ и наскомымъ пришлось почувствовать ея дыханіе, на деревьяхъ и въ земл слышаться звуки жизненной борьбы, озабоченные неспокойные, кропотливые, трудящіеся! Разныя ползучія существа начинаютъ шевелиться, высовываютъ свои желтыя головки изъ мха, поднимаютъ лапки, тянутся длинными нитями впередъ, потомъ вдругъ сразу падаютъ. поворачиваясь животиками кверху. На каждомъ растеніи свой особенный отпечатокъ, нжный, легкій налетъ перваго холода; блдныя былинки тянутся къ солнцу, а листва падаетъ съ шелестомъ на землю, какъ-будто тамъ кишатъ шелковичные черви. Осень празднуетъ карнавалъ смерти, румянецъ осенней розы какой-то болзненный; на красномъ цвтк — чахоточный, странный глянецъ.

Захваченный дыханіемъ разрушенія засыпающаго міра, я почувствовалъ себя гибнущимъ наскомымъ, поднялся, охваченный безотчетнымъ страхомъ, и сдлалъ нсколько шаговъ по дорожк. — Нтъ! — воскликнулъ я и сжалъ кулаки, — этому нужно положить конецъ! И я опять услся, взялъ карандашъ въ руки и хотлъ серьезно приняться за статью. Отчаяніе ни къ чему не приведетъ, когда передъ тобой неоплаченная квартира.

Медленно, совсмъ медленно начали сосредоточиваться мои мысли. Я воспользовался этимъ и написалъ спокойно, не останавливаясь, нсколько страницъ введенія. Это могло быть началомъ къ чему угодно.