Голод (пер. Химона)

Затмъ я задумался о томъ вопрос, который буду разбирать, — о человк, о вещи, на которую я могъ бы наброситься, но и ничего не находилъ. Въ продолженіе этого безплоднаго размышленія мои мысли опять пришли въ безпорядокъ; я чувствовалъ, какъ мой мозгъ буквально отказывался работать, какъ моя голова становилась все боле и боле пустой, пока она, наконецъ, не показалась мн совсмъ легкой и безсодержательной у меня на плечахъ. Я чувствовалъ эту поглощающую пустоту въ моей голов, во всемъ тл; мн казалось, что я выдолбленъ съ головы до пятъ.

— Господи, мой Богъ и Отецъ! — крикнулъ я мучительно и повторялъ этотъ крикъ много много разъ одинъ за другимъ, ничего не прибавляя.

Втеръ шумлъ въ листв, начиналась непогода. Еще нкоторое время я посидлъ тамъ и безсмысленно смотрлъ на бумаги, затмъ я ихъ сложилъ и медленно положилъ въ карманъ. Становилось прохладно, а на мн не было жилета; я застегнулъ куртку до самой шеи и спряталъ руки въ карманъ. Потомъ я поднялся и пошелъ.

Если бы мн хоть на этотъ разъ; повезло — хоть одинъ разъ. Уже два раза хозяйка глазами напоминала мн о плат, и я долженъ былъ ежиться и проходить мимо нея съ смущенной улыбкой. Я не могу больше выносить это; если я встрчу въ слдующій разъ эти глаза, я откажусь отъ своей комнаты и честно попрошу отложить мн срокъ платежа… Не будетъ же такъ вчно продолжаться!

Дойдя до выхода изъ парка, я опять увидлъ стараго карлика, котораго я обратилъ въ бгство. Таинственная газета лежала раскрытой около него на скамейк; въ ней находились всякаго рода съдобныя вещи, которыя онъ теперь уничтожалъ. Я хотлъ къ нему подойти и извиниться, попросить прощеніе за мое поведеніе, но меня оттолкнулъ его аппетитъ; его старые пальцы, подобно десяти скрюченнымъ когтямъ, противно вцпившіеся въ жирный бутербродъ, вызвали во мн тошноту, и я прошелъ мимо него, не заговоривъ съ нимъ. Онъ меня не узналъ; сухіе, деревянные глаза его пристально смотрли на меня, но выраженіе его лица не измнилось…

Я продолжалъ свой путь.

По привычк я останавливался передъ каждой вывшенной газетой, мимо которой приходилось проходить, чтобы изучать объявленія о жалкихъ должностяхъ, на этотъ разъ я былъ настолько счастливъ, что нашелъ одно объявленіе, которое могло мн пригодиться. Купецъ въ Гренландслерт ищетъ человка, могущаго по вечерамъ въ теченіе нсколькихъ часовъ вести счетоводныя книги. Вознагражденіе по соглашенію. Я записалъ адресъ этого человка и началъ про себя умолять Бога объ этомъ мст; я попрошу за работу меньше, чмъ кто-либо, 50 ёръ это роскошно, а можетъ быть 40 ёръ. Это я предоставлю ему.

Придя домой, я нашелъ на стол записку отъ моей хозяйки, въ которой она мн предлагала заплатить за квартиру впередъ или выхать какъ можно скоре. Я не долженъ сердиться на нее, она вынуждена поступать такъ. Съ почтеніемъ фру Гундерсенъ.

Я написалъ предложеніе своихъ услугъ купцу Кристи въ Гренландлерстъ, № 31, положилъ въ конвертъ и отнесъ внизъ въ почтовый ящикъ на углу; затмъ я вернулся въ свою комнату и слъ въ качалку. Становилось все темнй и темнй. Мн трудно было держаться на ногахъ.

На слдующее утро я проснулся очень рано. Было еще совсмъ темно, когда я открылъ глаза, и лишь долгое время спустя я услышалъ, какъ часы въ квартир надо мной пробили пять. Я хотлъ снова заснуть, но мн не удалось; я становился все бодрй, лежалъ и думалъ о тысяч разныхъ вещей.

Вдругъ мн приходятъ въ голову нсколько хорошихъ фразъ, которыя можно было употребить для какого-нибудь эскиза или фельетона, — очень удачныя выраженія, которыя никогда раньше мн не попадались. Я лежу, повторяю эти слова и нахожу, что они превосходны. Понемножку къ нимъ присоединяются другія; вдругъ я совсмъ ободрился, всталъ и хватаюсь за карандашъ и бумагу. Во мн какъ-будто вдругъ открылась какая-то жила, слово слдуетъ за словомъ, образуется общая связь, составляется положеніе, сцена слдуетъ за сценой, и удивительное чувство овладваетъ мною. Я пишу, какъ одержимый духомъ, и заполняю безъ передышки одинъ листъ за другимъ. Мысли такъ нахлынули на меня, что я пропускаю массу подробностей, которыя я не могу достаточно скоро записать, хотя работаю изо всхъ силъ. Я весь переполненъ матеріаломъ, и каждое записываемое слово какъ-будто вкладывается мн въ уста.

Долго, очень долго длится это рдкое мгновеніе! Пятнадцать, двадцать исписанныхъ листовъ лежатъ у меня на колняхъ, когда я, наконецъ. кончилъ и отложилъ въ сторону карандашъ. Если эти бумаги имли цнность, то я спасенъ! Я соскакиваю съ постели и одваюсь. Становится все свтле; я могу уже разобрать подпись инспектора внизу у моей двери, а у окна уже такъ свтло, что я свободно могу писать. Я тотчасъ же принимаюсь переписывать мои бумаги начисто.