Голод (пер. Химона)

— Вы, кажется, сказали въ номер 2? — продолжалъ человкъ, не обращая вниманія на мое волненіе. — Въ свое время я зналъ всхъ живущихъ во второмъ номер. А какъ имя вашего хозяина?

Я очень быстро придумалъ имя, чтобы отдлаться отъ него; изобрлъ его мгновенно и преподнесъ ему.

— Хаполати, — сказалъ я.

— Хаполати, да, — кивнулъ головой человкъ. Онъ не пропустилъ ни одного слога этого труднаго имени.

Я посмотрлъ на него удивленно; онъ сидлъ очень серьезный, съ задумчивымъ лицомъ. Едва я произнесъ это глупое имя, пришедшее мн въ голову случайно, какъ человкъ этотъ вполн освоился съ нимъ и сдлалъ видъ, будто онъ слышалъ уже его раньше. Между тмъ, онъ положилъ свой свертокъ рядомъ со мной на скамью, и я чувствовалъ, какъ мои нервы дрожали отъ любопытства. Теперь я замтилъ, что на газет было нсколько жирныхъ пятенъ.

— Вашъ хозяинъ не морякъ? — спросилъ человкъ безъ малйшаго слда ироніи въ голос. — Кажется, мн что-то припоминается, будто онъ былъ морякъ.

— Морякъ? Простите, но должно быть вы знаете брата, а этотъ — I. А. Хаполати, агентъ.

Я думалъ, что дло этимъ кончится; но человкъ охотно соглашался со всмъ; если бы я выдумалъ такое имя, какъ Барабасъ Розенкноспе, то и тогда это не возбудило бы въ немъ подозрнія.

— Онъ, кажется, молодцоватый господинъ, какъ мн приходилось слышатъ, — сказалъ онъ, стараясь продолжить разговоръ.

— О, это хитрецъ большой руки, — отвчалъ я, — настоящій дловой человкъ, агентъ на вс руки: брусника изъ Китая, перья и пухъ изъ Россіи, мха, дерево, чернила…

— Хе-хе, чортъ возьми! — перебилъ меня старикъ, развеселившись.

Меня самого это начинало занимать, и одна ложь за другой появлялась въ моемъ мозгу.

Я опять слъ, забылъ о газет, о важныхъ документахъ, увлекся и началъ перебивать его.

Доврчивость стараго карлика длала меня нахальнымъ, я хотлъ намренно лгать ему, сбить его съ позиціи и заставить его замолчатъ отъ удивленія.

А слышалъ ли онъ объ электрической книг для пнія, которую изобрлъ Хаполати?

— Что?.. элек…

— Съ электрическими буквами, свтящимися въ темнот! Это удивительное предпріятіе, безчисленные милліоны въ оборот, словолитни, типографіи, цлыя толпы механиковъ будутъ работать надъ этимъ; какъ я слышалъ, — около семисотъ человкъ.

— Скажите на милость! — сказалъ человкъ про себя. Больше онъ ничего не сказалъ; онъ врилъ каждому моему слову и все-таки ничему не удивлялся. Я былъ немножко разочарованъ, потому что надялся вывести его изъ себя своими выдумками. Я изобрлъ еще нсколько отчаянныхъ выдумокъ и съ отчаяніемъ сталъ уврять, что Хаполати въ продолженіе девяти лтъ былъ министромъ въ Персіи. — Вы, должно-быть, и не подозрваете, что это значитъ — быть министромъ въ Персіи? — спросилъ я. — Это гораздо важне, чмъ быть королемъ здсь въ стран, это почти равняется султану. Хаполати со всмъ этимъ справился, онъ былъ 9 лтъ министромъ и не слетлъ съ этого поста. — Потомъ я началъ ему говорить о Юлайали, его дочери; она фея, принцесса, у нея триста рабынь, и она покоится на лож изъ желтыхъ розъ. — Это прекраснйшее существо. которое я когда-либо видлъ. Клянусь Богомъ, я никогда не видлъ ничего подобнаго въ своей жизни.

— Въ самомъ дл, такая красивая? — сказалъ старикъ съ разсяннымъ видомъ и уставился въ землю.

— Красивая? Она прекрасна, обольстительна, обворожительна; глаза шелковые, руки — что твой янтарь. Одинъ ея взглядъ обольстителенъ, какъ поцлуй, а когда она меня зоветъ, душа загорается, какъ фосфоръ отъ искры.

— А почему ей и не быть красивой? Разв онъ считаетъ ее за кассира или за пожарнаго? Она просто небесное видніе, говорю я вамъ, сказка.

— Да, да! — повторилъ человкъ, немного озадаченный.

Спокойствіе его злило меня; я былъ возбужденъ своимъ собственнымъ голосомъ и я говорилъ совершенно серьезно. Украденныя архивныя бумаги, трактаты были забыты; маленькій плоскій свертокъ лежалъ между нами на скамейк, и у меня не было ни малйшей охоты узнать его содержаніе. Я теперь былъ вполн поглощенъ своими собственными исторіями, странные образы носились въ моемъ представленіи; кровь бросилась мн въ голову, и я хохоталъ во все горло.

Старикъ собирался уходить. Онъ поднялся и, чтобы не оборвать круто разговоръ, онъ сказалъ:

— У него, вроятно, громадное состояніе, у этого Хаполати?

Какъ смлъ этотъ слпой, противный старикъ такъ обращаться съ именемъ, которое я изобрлъ, какъ-будто это самое обыкновенное имя, которое можно прочесть на любой вывск? Онъ не запнулся ни надъ одной буквой и не забылъ ни одного слога: это имя засло у него въ мозгу и тотчасъ же пустило корни. Я разсердился; злость разбирала при вид этого человка, котораго я никакъ не могу смутить, возбудивъ его недовріе.

— Этого я не знаю, — возразилъ я поспшно, — этого я совершенно не знаю. Говорю вамъ разъ навсегда, что, судя по начальнымъ буквамъ, человкъ этотъ зовется Іоханъ Арендтъ Хаполати.

— Іоханъ Арендтъ Хаполати, — повторяетъ человкъ, немного удивленный моей горячности. И замолчалъ.

— Вы, вроятно, видли его жену, — сказалъ я, взбсившись, — очень полная особа… Но, можетъ-быть, вы не врите, что она очень полная?