Голод (пер. Химона)

Что мн теперь предпринять! Куда-нибудь нужно же мн дваться. Я стою и смотрю наверхъ, на пожарную каланчу, и размышляю, не удастся ли мн проникнуть въ коридоръ, улучить минуту, когда стража повернется ко мн спиной. Я поднимаюсь наверхъ и хочу завязать разговоръ съ часовымъ; онъ длаетъ мн на караулъ и ждетъ, что я ему скажу. Этотъ приподнятый топоръ, обращенный ко мн лезвеемъ, какъ будто пронизываетъ мои нервы холоднымъ ударомъ; я нмю отъ ужаса передъ этимъ вооруженнымъ человкомъ и невольно длаю шагъ назадъ. Я ничего не говорю, но отхожу отъ него; чтобы соблюсти приличіе, я провожу рукой по лбу, какъ будто что-то забылъ. Очутившись внизу на тротуар, я чувствую себя свободнымъ, какъ будто только что избавился отъ страшной опасности. Я пошелъ скоре.

Мн было холодно и голодно, на душ у меня было какъ-то нехорошо. И я побжалъ по улиц Карла Іоганна, ругаясь вслухъ и нисколько не безпокоясь о томъ, что меня вс слышали. Внизу у зданія Стортинга, какъ разъ у перваго льва, по какой-то ассоціаціи мыслей мн; вспомнился одинъ художникъ, котораго я какъ-то разъ спасъ отъ пощечины въ Тиволи и посл этого раза два я постилъ его. Я прищелкнулъ пальцами, спустился по Торденскольдгаде и, отыскавши дверь съ надписью «Захарій Гартель», постучался.

Онъ самъ открылъ мн; отъ него пахло пивомъ и табакомъ до противности.

— Добрый вечеръ! — сказалъ я.

— Добрый вечеръ! Ахъ, это вы? Но, чортъ возьми, зачмъ вы приходите такъ поздно? При вечернемъ освщеніи это совсмъ не то. Съ тхъ поръ, какъ вы были, я приписалъ еще одинъ стогъ сна и кое-что подмазалъ. Это нужно смотрть при дневномъ освщеніи. Смотрть ее теперь нельзя.

— Но все-таки покажите мн ее, — сказалъ я. Собственно говоря, я совсмъ не зналъ, о какой картин идетъ рчь.

— Сейчасъ невозможно, — возразилъ онъ, — все кажется желтымъ. И потомъ вотъ еще что. — Онъ наклонился ко мн и шепотомъ сказалъ:- У меня сегодня вечеромъ одна женщина, такъ что это неудобно.

— Ну да, если такъ, объ этомъ не можетъ быть и рчи.

Я пожелалъ покойной ночи и вышелъ.

Значитъ, другого исхода не было, какъ только поискать себ мстечко въ лсу. Если бы только земля не была такъ ужасно сыра. Я потрогалъ свое одяло и началъ свыкаться съ той мыслью, что мн придется ночевать на открытомъ воздух. Я такъ много мучился съ городскими квартирами, я такъ отъ всего этого усталъ, что для меня было наслажденіемъ покориться судьб и прекратить безцльную бготню по улицамъ, безъ единой мысли въ голов.

Я пошелъ въ университетскимъ часамъ, увидлъ, что было уже 10 часовъ, и снова вернулся во внутренній городъ. На Хегдеханген я останавливался передъ нкоторыми гастрономическими магазинами, въ окнахъ которыхъ были выставлены състные припасы. Подл круглаго французскаго хлба лежала и спала кошка, около нея стоялъ горшокъ съ саломъ и нсколько стакановъ съ кашей. Я постоялъ нкоторое время, разсматривалъ ду, но вспомнилъ, что у меня нтъ, на что купитъ ее, и пошелъ прочь. Я шелъ медленно, шагъ за шагомъ, пока не добрался до городского буковаго лса.

Здсь я сошелъ съ дороги и прислъ, чтобы отдохнуть. Затмъ я сталъ разыскивать удобное для ночлега мсто; я собралъ немного вереску и и можжевельнику и приготовилъ себ ложе на пригорк,гд было боле или мене сухо; затмъ я открылъ свой свертокъ и досталъ одяло. Я чувствовалъ себя усталымъ и разбитымъ отъ долгаго пути и потому тотчасъ же улегся спать, но долго ворочался съ боку на бокъ, располагаясь поудобне; ухо все еще болло, оно опухло отъ удара, и я не могъ на немъ лежать. Сапоги я снялъ и положилъ подъ голову, прикрывъ ихъ бумагой отъ Земба.

Величавое настроеніе мрака царило вокругъ меня; все было тихо; но наверху въ вышин раздавалась вчная псня, вяніе втра, далекій, беззвучный, неумолкающій шумъ. Я такъ долго прислушивался къ этому нескончаемому, болзненному вздоху, что трепетъ овладлъ мной… То были, можетъ быть, симфоніи катящихся надо мною міровъ, гармонія сферъ.

— Къ чорту! — воскликнулъ я и громко разсмялся, чтобы придать себ храбрости. — Это не что иное, какъ совы.

И я вставалъ и снова ложился, надвалъ сапоги и ходилъ взадъ и впередъ въ темнот, боролся и мучился въ страх и досад до самаго разсвта, когда, наконецъ, заснулъ.

* * *

Было уже совсмъ свтло, когда я раскрылъ глаза; мн казалось, что скоро полдень; я надлъ сапоги, свернулъ одяло и пошелъ обратно въ городъ. И сегодня опять не было солнца, я мерзъ, какъ собака, ноги мои совсмъ окоченли, а глаза слезились, какъ будто перестали переносить дневной свтъ.

Было 3 часа. Голодъ начиналъ давать себя знать; я совсмъ изнемогъ, по временамъ меня тошнило. Я повернулъ къ паровой столовой, прочелъ вывшенное меню, пожалъ плечами, какъ будто вовсе не лъ солонины; а оттуда я пошелъ внизъ на желзнодорожную площадь.