Голод и тьма

– Восемь тысяч четвертей у нас сейчас, да и в этом году нам крестьяне девять тысяч привезти должны. Да говорят, плохой урожай будет, вон какое холодное лето. Так что шесть тысяч четвертей продать могу, и от крестьян ещё три тысячи.

– А тебе неизвестно, что Святейший запретил сажать пшеницу в этом году?

Игумен спал с лица:

– Помилуй, княже, ну будет меньше, но что-то же вырастет…

– А если нет? Смотри, уже июль, а холоднее, чем обычно в апреле. Значит, так. Шесть тысяч с тебя. Половину на Валаам, а вторую половину туда, куда я тебе напишу. А у крестьян ничего не бери и не требуй – узнаю, предам тебя в Постельничий приказ, Святейший дозволит.

Тот бухнулся на колени и заверещал:

– Помилуй, княже! Добро, не буду брать у крестьян, отпущу им на сей год заимки их!

– Ладно. И ещё. Рыба у тебя есть?

– Есть, княже. Ладожская.

– Солишь её?

– Солю, княже.

– Сколько можешь продать?

– Сто бочек, княже. По… рублю за бочку.

Неплохо, подумал я и сказал:

– Добро.

– Тоже на Валаам послать?

– Нет, я тебе напишу, куда. И когда всё дойдёт, деньги тебе пришлю. Моё слово верное. Вот только либо сам приеду, либо своих людей пришлю, дабы проверить, как вы со своими крестьянами обращаетесь.

– Когда, княже?

– А вот когда получится. Может, в сентябре, а, может, и через неделю.

Выходил я оттуда в препоганом настроении, когда Юра вдруг подбежал ко мне:

– Княже, а почто ты не пойдёшь в другой монастырь – Успенский?

Оказывается, он был ниже по течению; как я его не заметил, когда мы сюда шли, уму непостижимо. Я посмотрел в путеводитель – Свято-Успенский девичий монастырь, основанный в двенадцатом веке. Но открыл нам монах-мужчина, поклонился, и пригласил нас войти. Потом я прочитал, что в Смутное время его разорят шведы, а возродится он как женский. Точнее, я надеюсь, уже не разорят.

Игумен принял нас весьма радушно, предложил накормить – мы еле-еле смогли отпроситься, мол, ели уже. А на мой вопрос про зерно он сказал:

– Есть у нас зерно, но мало – в этом году же ничего не посадили. Вот мы и крестьянам сказали, что оброка в этом году не нужно. А то если голодать будут, то это нам за грехи наши. Монахи, чай, сейчас в море (так они называли озеро) либо на речке, без рыбы не вернутся, вот мы рыбки и поедим, пока поста нет. А когда разрешения на рыбу не будет, тогда придумаем что-нибудь. Господь нас не оставит.

Я тогда сказал игумену, что им придёт зерно и рыба из Никольского монастыря. Он удивился:

– Зло я помышлял о них, что скряги они. Буду молить Господа о прощении за помыслы мои грешные. А зерно и рыбу ту мы бедному люду раздадим.

– Лучше, честный отче, дабы работали они за сие, – сказал я ему. – Пусть храмы твои и стены подправят, и дорожки тоже. Да и в городе что-нибудь сделают.

Тот задумался, потом сказал мне:

– Твоя правда, княже. Ведь человеку не потребна праздность, да и лепей для него, дабы платили ему за труд. А что сробить, придумаем мы. Хотели мы школу для детишек их построить побольше, нежели имеем.

– Добро, честный отче. А ежели в чём потребность будет – пошли весточку в Москву, либо в Невское устье.

– Спаси тебя и твоих Господи, княже! Заночуешь у нас?

– Рано ещё, честный отче, лепей мы вверх по Волхову пойдём. А то ждёт меня государь.

И я, поклонившись, сложил руки лодочкой ради благословения, а за мной и другие.

Распрощавшись с братией, мы ушли в Кириши, где и остановились на ночь. А на следующий вечер уже прибыли в Великий Новгород.

5. Анфиса

В Новгороде я понял, что зря сразу сюда не поехал. Местные купцы были готовы поставить любое количество зерна – не по семь денег за четверть, конечно, но по десять – запросто. А монастыри, куда я наведался для разговора – Юрьев, Рождественский, согласились поучаствовать в нашем общем деле – похоже, Никольский монастырь в Старой Ладоге был скорее исключением. Впрочем, если верить Исааку Массе, купцу, который прибыл в Москву в этом году и в моей истории оставил мемуары, таких исключений было не так уж и мало.

Ну что ж. Полномочия наказывать «хомяков» в голодных районах, вплоть до смертной казни, у нас есть. Tо, что мы должны были сделать, мы сделали. И будем делать впредь.

Я еще сходил в Старую Руссу – прекрасный древний город недалеко от берега Волхова, в который мы добирались на шлюпке по реке Полисть. Сначала я, как обычно, посетил городской Спасо-Преображенский монастырь, чей архимандрит напомнил мне игумена Успенского монастыря в Ладоге. Затем я встретился с местными купцами и узнал у них про цены на зерно. В Новгороде оно было дешевле, так что я решил пока не закупать его в Руссе – доставить его из Новгорода водным путём можно без особого труда. Купцы ещё пожаловались на то, что разбойников на дорогах стало намного больше, и меня и моих людей упросили сопроводить их караван, шедший на Москву через Демянск. Взамен мне пообещали поставить грибов и зерна в монастырь для дальнейшего распределения.