Голод

Я смотрю, стараясь сдержать рвотные позывы, как они глумятся, сыплют проклятиями и кромсают всадника. Единственное, на что я могу надеяться, – что он уже без сознания и не чувствует боли.

Я должна что-то сделать – хоть что-нибудь!

И тут клинок, оттягивающий мою руку, напоминает о себе.

В панике я чуть не забыла о ноже, который все еще крепко сжимаю.

Черт, неужели я правда готова пустить его в ход?

Мужские голоса прерывают мои мысли.

– Это я в него стрелял, так что клинок мой. А ты забирай доспехи.

– Ну, мля, я тоже хочу что-то получить, раз уж с телом мне разбираться.

– Можешь коня взять.

– Иди ты! Эта тварь людей ненавидит. Он мне еще раньше чуть руку не откусил.

– Куда там Эйтор запропастился? – спрашивает кто-то.

– Его не ждите. Он занят с девкой, которую этот парень сюда привел.

Тихий смех.

– Вот потаскун старый.

Я крепче сжимаю в руке оружие.

Пожалуй, я все-таки пущу его в ход.

Между тем кто-то подгоняет повозку, уже запряженную парой лошадей. Люди Эйтора еще какое-то время продолжают свои развлечения: даже в темноте мне видно, как они забавляются с косой Голода и выхватывают друг у друга части его доспехов. Почти между делом они укладывают в повозку всадника… кусками.

Как раз в тот момент, когда они уже собираются закрыть кузов повозки, дверь дома с грохотом распахивается – и выбегает один из людей Эйтора.

– На босса напали, а женщина всадника исчезла!

Глава 30

Дерьмо!

Они нашли Эйтора – или Эйтор их нашел, – а я потратила даром столько времени, наблюдая за тем, что эти извращенцы считают развлечением.

Почти как по команде люди Эйтора несутся обратно в особняк, бросив вещи всадника.

К моему глубочайшему изумлению, они уходят все. До единого. Очевидно, самочувствие босса и его гнев для них важнее, чем Голод.

Несколько секунд я стою неподвижно, ожидая, что кто-нибудь из них вернется. Когда все стихает, я делаю глубокий вдох.

Теперь у меня есть один-единственный шанс.

С колотящимся сердцем я бросаюсь к повозке, отгоняя мысли о том, что меня сейчас непременно кто-то увидит.

Когда я подхожу к повозке и заглядываю в нее, то с трудом удерживаюсь от крика. В голове у всадника торчит стрела, он весь в крови. И, как и в первый раз, когда я его увидела, у него нет рук, хотя и не приходится гадать, где они. Я вижу обрубок руки и отдельно обе кисти, лежащие в повозке рядом с ним. Не могу сказать, какие еще у него раны, но то, что я вижу, – окровавлено и изуродовано.

– Эй! Ты что там делаешь? – доносится голос со стороны конюшни.

Я оглядываюсь через плечо. Какой-то мужчина, которого я раньше не видела, приближается ко мне, всем своим видом выражая решимость.

Блин! Я снова оборачиваюсь к Голоду, уже начиная паниковать.

Я-то надеялась сбежать вместе с Жнецом, пока никто не видит, но теперь время упущено.

Я слышу шаги охранника, быстро отмеряющие последние несколько метров между нами.

Страх и паника испаряются, остается лишь мрачная решимость.

Я поворачиваюсь к мужчине, и…

– Ты! – восклицает охранник, узнав меня. Тянется ко мне, чтобы схватить.

До сих пор я только и делала, что колебалась. Теперь я вся – действие.

Я бросаюсь на охранника с ножом. Вонзить клинок ему в горло оказывается даже слишком легко.

Я вижу белки закатившихся глаз, когда он хватается за шею.

Черт… черт возьми…

Вытаскиваю клинок, и кровь из раны хлещет рекой.

О боже! Я отступаю назад, а мужчина шатается и падает на одно колено.

Какое-то время я смотрю на нож, потом на шею охранника. Рана ужасная, брызги крови летят во все стороны.

Я втягиваю в себя воздух, и мимолетный шок проходит, уступая место единственной потребности: спасать себя. Все еще сжимая в руке нож, я бросаюсь к повозке и вскакиваю на место возницы. Хватаю поводья и отчаянно тяну на себя.

Лошади трогаются с места. Колеса фургона громко грохочут по гравию, а катят мучительно медленно. Я дергаю поводья снова и снова, пока лошади не ускоряют ход.

Мы съезжаем с дорожки и направляемся к разрушенному главному входу в поместье.

Я оглядываюсь через плечо. Кажется, я вижу, как в огромном доме маячат люди, но никто не пытается меня остановить. Они заняты другим, но даже если и так, вряд ли у меня много времени, в лучшем случае несколько минут. Потом охранники заметят пропажу повозки и пустятся в погоню.

От этой мысли у меня пересыхает во рту.

Снова развернувшись вперед, я гоню лошадей. Мы едем по длинной дороге, по обе стороны которой клонятся к земле мертвые посевы. Трупы и хищные растения, загромождавшие дорогу, уже убраны, так что проехать можно сравнительно спокойно.

Сердце колотится так громко, что я почти ничего не слышу вокруг. По ощущениям, это занимает целую вечность, но вот наконец мы проезжаем под разрушенной аркой, и я направляю лошадей на главную дорогу.

Паника нарастает снова. Когда Голод так тяжело ранен, далеко от людей Эйтора мы не убежим.

Нам нужно одно: время. Время, чтобы Жнец успел исцелиться. Внезапно я дергаю поводья, останавливая лошадей.