Гой

Ответить Осик не успел. Не подав ему руки, Петя резко развернулся и направился в парадную. Но вопреки его предсказанию, все у Осика и Кристины складывалось наилучшим образом, особенно после того, как Осик окончательно перестал видеть в ней сестру ее брата. И вот чуть более полугода тому назад Кристина заболела. Так заболела, что Осик, приняв симптомы болезни за признаки беременности, поначалу обрадовался. Вместе со страшным диагнозом пришла было и надежда на выздоровление или хотя бы на длительное сопротивление болезни. Но не тут-то было. Болезнь не уступала и пяди своей власти над Кристиной, которая слабела с каждым днем. Счастье, что генерал тайной службы Аркадий Карась обладал возможностью доставать лекарства, призванные, если что, облегчать страдания самых сильных мира сего. Как так сложилось, что дочери его единственного друга молодости Семена Свистуна предстояло умереть у него в доме?

– Почему это случилось именно со мной? – однажды не выдержала и задала Осику вопрос, которым все время изводила себя, слабеющая Кристина.

Осик еще не ложился. Он сидел в кресле, которое придвинул к кровати, и читал книгу отца Евгения «Церковь Израиля, какой она была к началу евангельских событий». Книгу на неделю дал ему неофициальный поэт Игоренко. Вопрос Кристины оглушил Осика. «А чтобы Иисус ответил на этот вопрос? А чтобы ответил на этот вопрос сам Бог Израля, окажись Он сейчас на моем месте?».

– Кристина, – предложил Осик, – давай я попробую пригласить раввина. Ну, чтобы поговорить с ним на эти темы. А кого еще? Доктора философских наук?

– Мне никто не нужен, кроме тебя, – покачала головой Кристина, взяла его за руку и сказала. – Ты успокойся. Ты не обижаешься на меня за то, что я умираю у тебя в комнате на твоей кровати?

– Кто тебе сказал, что ты умираешь? – Осик шмыгнул носом, отчего не сразу смог выдавить из себя теоретически вполне здравое, имеющее полное право на философское существование суждение. – Этого не может знать никто.

Хотя сам он, конечно, знал.

За месяц до дня смерти Кристины в квартиру генерала Карася переселилась ее мать. Когда Кристина забывалась сном, она сидела вдвоем на генеральской кухне с ее хозяином, и они вспоминали в том числе и то, как выдающийся бывший подпольщик Аркаша Карась сумел организовать возвращение в Южную Пальмиру, благополучно очищенную было от евреев чужими руками, однорукого бывшего фронтовика Семена Свистуна.

– И на работу ты его устроил, и квартиру ему организовал, – говорила Анна Самуиловна, – только разве что от смерти не спас. Если бы он был жив, не было бы всего этого кошмара. Ни Петя бы от рук не отбился, ни Кристина бы сейчас от нас бы не уходила.

Аркадий не знал, что на это сказать, думая о том, что ранняя смерть отцов частенько окрыляет сыновей, становясь как бы первой степенью свободы. Сам он, однако, такого сюрприза своему сыну не преподнес.

А незадолго до исхода навестил больную и Петя.

Анна не стала общаться с сыном.

– Не могу, – объяснила она Аркадию, ничуть его не удивив. Он давно понял, что она считает сына виновником гибели мужа. Пытаться переубедить ее было бы занятием безнадежным. «Как же она вернется на проспект Мира? – не мог представить себе ее ближайшего будущего Аркадий. – Как же она будет жить в одной квартире с сыном, которого винит в смерти мужа и дочери? За что ей такой ад?».

Петя вышел из комнаты, в которой лежала Кристина. Брат и сестра знали, что это был их последний разговор.

– Она еврейка, – сообщил Петя Осику, и слезы проступили у него на глазах. – Она еврейка, но я все равно буду молить Господа о том, чтобы он даровал ей Царствие Небесное, чего бы мне это ни стоило. Впрочем, тебе этого не понять.

Слезы на глазах Рыжего тут же просохли, а Осик промолчал. Но Петя не спешил уходить. Чего он ждал, понимая, что его присутствие тяготит всех? Вскоре это выяснилось.

– Вот что, – сказал он Осику. – Ты бы не мог выйти со мной на пару минут? Очень тебя прошу.

Как было отказать другу детства в такой час в такой просьбе?

У входа в подъезд стояли Дольф Рутенберг, вид у которого был самый воинственный, и какой-то невысокий человек с невнятным лицом. Осик удивился и приготовился ко всему. Еще чуть-чуть и его начала бы колотить дрожь, но Петя произнес:

– Узнаешь?

Осик ничего не понял.

– Скамейку в парке в День международной солидарности трудящихся не забыл, или за десять лет вытеснил ее в подсознание? А я вот не вытеснял.

И Осик, конечно, вспомнил своего давнишнего обидчика.

– Зачем ты его привел? – спросил он Петю. – Хочешь, чтобы я подставил ему другую щеку?

– Я рад, что твое ехидство тебе не изменяет, – благосклонно отреагировал на это замечание Петя и кивнул невзрачному человеку. Тот тут же повалился перед Осиком на колени и пробормотал:

– Прощения просим.

Осик потерял было дар речи, но быстро опомнившись, спросил:

– Что за цирк ты устроил?

Он собрался немедленно уйти, но не тут-то было.

Дольф Рутенберг преградил ему путь к отступлению. По нему было видно, что посты и молитвы не сильно изнурили его плоть. Впрочем, Осик тоже не забывал отдавать дань физическим упражнениям.