Гой

Петя, конечно, хотел и, прочитав, в восторг не пришел, сильно удивив Игоренко. Но Петя жил уже в другом мире, читая и перечитывая Книги Нового Завета. Судьба и проповеди Иисуса Христа напрочь затмили своим величием судьбу и поэзию Цветаевой, хотя холодным рассудком Петя фиксировал, что в целом стихи ее можно признать хорошими и даже незаурядными. «Но кому они нужны – эти откровения заблудшей души? Таким же потерявшимся душам? Это как странник, потерявшийся в лесу, вместо спасателей встретит еще одного заблудившегося. Вдвоем, конечно, пропадать веселее. Вот она –роль поэзии. Поэтому плохая поэзия даже лучше хорошей, потому что плохая поэзия – это не поэзия, но попытка указать правильный путь».

Непоколебимо став на путь истины, Петя счел своим долгом совершить попытку спасти Павла Игоренко, которому очень симпатизировал. Сделать это было нетрудно, потому что каждый свободный от богослужений вечер он проводил у него в гостях. Разумеется, это стало доставать Валентину, которая чуть ли не возненавидела Петра, но добродушие и долготерпение Павла преодолевало даже строгость сожительницы. Что касается Пети, то мнения и настроения Валентины он вообще не держал за субстанцию, с которой следовало всерьез считаться.

И вот в очередной раз явившись в гости к Павлу, Петя устроился за столом, дождался, пока Валентина подаст традиционный чай с бубликами, и заявил после первого же глотка:

– Павел, ты живешь в блуде.

– Что-то я не поняла, – почему-то посмотрев на Павла, а не на Петю, ошарашенно произнесла Валентина.

– Я хочу спасти вас обоих, – спокойно объяснил Петр, ничуть не ожидавший быстрой победы и вообще легкой жизни в качестве проповедника добродетели.

– Ты себя сначала спаси! – успев прийти в себя после первоначального шока, перешла в стремительную и решительную атаку Валентина. – Живет за счет матери, ни черта не делает, а других учит.

Глаза Валентины озарились светом надежды, поскольку наконец-то пришел час, когда она размажет по полу ненавистного пришельца, отомстив ему за все те тихие семейные вечера, которые он отнял у нее, по три-четыре часа на ночь глядя беседуя с ее сожителем о философии и поэзии, но Петя вместо того, чтобы начать спорить, признал ее правоту. И у Валентины тотчас опустились руки.

– Да, – сказал Петя, – раньше я писал стихи, а теперь не работаю, потому что сочинение стихов – это блуд, возможно, еще более нетерпимый, чем сексуальное сожительство. В конце концов, природа свального греха ясна и понятна, а что такое блуд сочинительства?

– Что он такое несет? – словно за помощью обратилась Валентина к Павлу. – Что ты молчишь? Ты понимаешь, что он такое несет?

– А чего тут не понимать, – весело отозвался Павел, раз уж к нему обратились. – А если бы что-то такое нес ваш председатель профкома на собрании трудового коллектива, ты бы сильно удивилась?

– Так ведь то профком, председатель, трудовой коллектив, собрание… – неуверенно забормотала Валентина, как за спасательные круги, цепляясь за привычные слова и понятия.

– А это Петя! – оборвал ее Павел.

Было похоже, что Валентина все равно чего-то не поняла, но ни Петра, ни Павла это уже особо не беспокоило.

Результатом этой беседы стало то, что Петя был посвящен в еще один из родов деятельности Павла Игоренко, который, как выяснилось, сочинял не только стихи, но и провидческие трактаты.

– Конечно, крестись, – великодушно позволил он Петру, – но не забывай, что христианство – это уже вчерашний день, хотя у него еще осталось кое-какое будущее, и на твой век этого будущего еще, наверное, хватит.

В доказательство своей правоты Павел любезно предоставил Петру возможность ознакомиться со своей рукописью, которая так просто и честно называлась: «Пророчество о Руси мирянина Павла Игоренко».

И Петя, конечно же, прочитал следующий текст, что не отняло у него много времени:

«Серьезный диалог между русской и европейской культурой, чьи радужные перспективы, казалось, окончательно определились с победой демократической революции в России в феврале 1917 года, был насильственно прерван большевицким переворотом в октябре того же 1917 года. По сей день, а сегодня пошел уже шестой год со дня полета типичного продукта русской цивилизации Юрия Гагарина в космос, даже если он и был отправлен туда не без деятельного соучастия поляков, немцев и евреев, значительная часть русских мыслителей самых разных направлений, особенно прозападно настроенных либералов, сожалеет об этом. Но сожалеют о захвате государственной власти большевиками и многие представители религиозной мысли, хотя и по другим причинам.

Между тем это Бог послал России большевиков, чтобы они спасли ее от неизбежной окончательной гибели, подобной той, которая ожидала Древний Израиль.