Гой

На душе Анны было не менее тревожно, чем на душе у ее супруга. Но стараясь оберегать его от стрессов, она и сейчас сказала:

– Даже если и не врут, все равно победит Израиль.

– А если не победит? – взвился Семен, глядя на супругу, как на причину всех зол. – А если не победит, я тебя спрашиваю? Ты себе представляешь, что будет с нами, если не победит?

– А что будет с нами? – неожиданно оставив успокоительный тон, спросила Анна. – Хуже, чем есть, с нами ничего уже быть не может.

– Что ты несешь! – возмутился Семен. – А еще заслуженная учительница образцово-показательной школы высшего педагогического мастерства, или как там она называется, черт бы ее подрал.

Он уже собирался включить свое фирменное «Аааааааааааа», но вспомнил, что сейчас ему не до этого.

С десяти вечера он упорно пытался поймать членораздельную русскую речь в исполнении дикторов потенциального противника, чтобы услышать хоть слово достоверной информации, но те, кто занимались тем, чтобы ни одно вражеское слово не долетало до уха идейно нестойких ордынцев, свое дело знали. Добрых часа три ничего, кроме треска, он не улавливал. И хотя существование реликтового излучения уже лет десять, как было экспериментально подтверждено, он догадывался, что ему приходится иметь дело не с ним. К часу ночи, непонятно каким образом прорвавшись через заслоны помех, Южной Пальмиры достигла радиоволна из Стокгольма. Нейтральные шведы сообщали, что на Ближнем Востоке началась очередная война и что Армия Обороны Израиля отступает на двух фронтах. Представив себе ситуацию, бывший танкист понял, что сирийский танковый прорыв к Хайфе, воюя на два фронта, предотвратить невозможно. А Сирия – это нацистский плацдарм на Ближнем Востоке, где сначала нашли убежище для продолжения воплощения в жизнь своих замыслов по окончательному решению еврейского вопроса гитлеровские теоретики и практики Холокоста, а потом на них вышли посланцы тайных служб Орды для участия в решении все того же вопроса.

Для недобитых революционных романтиков в Орде живописали образ революционно-романтической Кубы, где бородатый Фидель мог сойти за реинкарнацию Карла Маркса, на этот раз с автоматом в руках успешно борющегося с капиталистической эксплуатацией. Молодые ордынские интеллектуалы на это велись, причем настолько охотно, что это порой изумляло самих насквозь циничных идеологов.

– А с другой стороны, – говорил Юрий Владимирович Андропов, в скором времени возглавивший Главное Управление охранки Орды, – нет и не может быть лучшей среды для возникновения полезных идиотов, чем интеллектуальная элита, потому что рабочий человек всегда себе на уме. Чтобы всю жизнь простоять у станка, надо быть большим хитрованом. Или я чего-то не понимаю.

А вот Сирия была настоящим, сокровенным и даже трансцедентальным проектом, как загадочно формулировал все тот же Андропов, все более претендующий на статус коры головного мозга нации. И в Орде рисовался образ благословенной Небесами процветающей Сирии, населенной добрыми, мирными и трудолюбивыми людьми, единственным бедой которых было существование Израиля, в котором правили жадные, хитрые, трусливые и бесчеловечные мало того, что евреи, так еще и израильтяне.

О том, что мусульмане могут стать лучшим материалом для воплощения в жизнь антисемитской мечты, чем христиане, начали после битвы на Курской дуге задумываться одновременно и Сталин и Гитлер. Только Сталина это тревожило, а Гитлера раздражало, но и обнадеживало. Итоги Курской битвы одинаково потрясли обоих. Красная армия потерпела под Курском сокрушительный военно-технологический разгром и тем не менее победила.

«Опять англичанка гадит», – с ненавистью подумал фюрер, узнав, что атлантисты высадились на Сицилии. Конечно, Италия была для Рейха несоизмеримо важнее, чем какой-то Курск в далекой России, о котором нельзя было сказать, что завоевание его является дорогой каждому немецкому сердцу мечтой. Гитлера охватила нервная дрожь, унять которую он был не в состоянии. Как так выходило, что всегда, побеждая Сталина, он ему проигрывал? Дело, конечно, было в евреях, вернее в том, что за ними стоит. Это ж надо, до чего додумался советский вождь: официальные сводки его страны возглашались голосом, две тысячи лет тому назад звучавшем в Иерусалимском храме евреев.

Гитлер иногда ловил по радио советские сводки, чтобы укрепить свою ненависть, слыша голос проклятого левита по фамилии Левитан. Как Сталин его нашел? Кто его ему подсунул? И почему этот голос был послан русским, а не англо-американцам? Благодаря этому специальному голосу самое рутинное сообщение о положении на фронтах превращалось на самом деле в вознесение хвалы Богу Израиля и призыв к нему воздать своим обидчикам. Понимал это один Сталин и, может быть, еще патриарх, но улавливал мистический смысл происходящего, слыша звуки этого голоса, каждый сталинский маршал и каждый сталинский крепостной.