Гой

«Не может еврей быть настоящим марксистом», – боясь своей мысли, думал Никита и даже опасливо оглядывался, словно кто-то мог услышать его мысль. Он был бы крайне удивлен, если бы узнал, что подобное мнение высказывал Карл Маркс, которого революционно-национальное сознание Никиты за еврея почему-то, а может быть, именно потому, не держало.

– Никита, насчет Маркса ты заблуждаешься, – иногда по-дружески пенял ему Великий вождь, стоя на трибуне мавзолея Ленина, когда по Главной площади страны бесконечным потоком шла демонстрация трудящихся. За эти часы о чем только кремлежители не говорили между собой. Других возможностей так расслабиться попросту не было. В сауне, например, да под водочку попробуй не держать ухо востро.

При этих словах Сталина о Марксе Никита, конечно, напрягался, но не в ожидании провала. Напротив, все его существо замирало в предвкушении карьерного роста.

– Маркс – еврей. Это доказал Ленин, – внезапно меняя дружеский тон на совершенно недружелюбный, твердо и даже с угрозой произносил Сталин.

– Владимира Ильича ввели в заблуждение сионисты во главе с Троцким, – осмеливался не соглашаться со своим Великим вождем Никита, и – о диво – Сталин не гнал его немедленно с глаз долой с целью никогда больше не видеть этого человека и даже не слышать о нем, но усмехался в усы и добродушно, насколько мог, произносил:

– Ну и дурак ты, Никита.

20.

Разговоры на еврейскую тему не прекращались при Российском императорском дворе практически никогда. Их вели и при Петре Первом, и при Екатерине Второй, при Николае Первом и при Александре Втором, при Александре Третьем и при Николае Втором. Революция в этом плане ничего не изменила: те же разговоры велись при Керенском и Ленине, при Сталине и Хрущеве, при Брежневе и уж, конечно же, при Андропове, который сам был по происхождению евреем, причем даже большим, чем Ленин, у которого только дедушка был еврей. Еще хотя бы одним евреем или еврейкой среди своих дедушек и бабушек Великий вождь возрожденной Орды похвастать не мог, а этого даже Гитлеру не хватило бы для того, чтобы признать его евреем. Но многим и многим коммунистам и комсомольцам Орды Советов вполне хватало и этого. «Представляете, – многозначительно передавали они друг другу негласно рекомендованную государством к максимальному раскрытию в народе якобы строжайшую государственную тайну, – настоящая фамилия Ленина – Бланк». То, что в действительности настоящая фамилия Ленина – Ульянов, после этого никого уже не интересовало. Так в стране постепенно укоренялось мнение, что Владимир Ленин – еврей, а Остап Бендер не еврей. И чем больше в народе не любили Ленина и любили Бендера, тем скорее в это верили. В Южной Пальмире дело даже дошло до того, что жители уверенно начали показывать друг другу и гостям своего, в том числе и курортного, города дом, где якобы располагалась ешива, в которой учился Ленин. Власти поначалу не знали, как к этому относиться, но когда в результате негласного расследования удалось установить, что в этом здании и впрямь когда-то находилась ешива, его на всякий случай снесли по решению партии, потому что главной в стране была партия.

Кроме нее еще четыре силы претендовали на то, чтобы определять внутреннюю и внешнюю политику государства. И силами этими были Служба Государственной безопасности, армия, торгово-промышленная элита и церковь. Разумеется, между ними шла постоянная борьба за влияние. Но покуситься на руководящую роль партии никто пока не решался. Наоборот, каждая сила, зорко следя за тем, чтобы соперничающая не вырвалась вперед, кровно была заинтересована в наличии третейского судьи. И пользуясь этим, партия, не щадя себя, разделяла и властвовала, ревностно подозревая всех в покушении на свою руководящую роль. А ведь был еще и народ.

И вот в народе поползли слухи, что будто бы Московский Кремль есть средоточие нечистой силы, черной магии и сомнительных ритуалов.