Гой

– Четыре года в Израиле, и все четыре года сторожем? И в Орде работали сторожем? – последнее обстоятельство его просто ошеломило. – Почему же вы решили стать журналистом?

– Потому что я статью написал.

– Где ее напечатали?

– Ее не напечатали, – ответил Осик.

Тип в полном недоумении посмотрел на известную в русской общине прозаика, поэтессу и исполнительницу песен собственного сочинения. Осику стало стыдно за себя и страшно за нее. Это на ней лежала ответственность за приглашение на интервью соискателей места на курсе. И вот теперь тип откровенно не мог понять, чем она руководствовалась, пригласив на собеседование человека с такими данными. А руководствовалась она, конечно, тем, что пару раз приходила в ресторан «Пушкин» спеть свои песни, услышала за столом парочку стихотворений Осика про Иисуса Христа, познакомилась с ним и, оказывается, запомнила его имя и фамилию.

– Он поэт, – в свое оправдание сказала она. – Настоящий поэт.

– У вас есть книги? – поинтересовался тип.

– Нет.

– Вы где-то печатались?

– Пока нет.

Тип развел руками. И мало кто на его месте не поступил бы так же.

– Поймите, – как бы еще и оправдываясь, сказал он Осику на иврите, – у нас несколько человек претендентов на место, имеющих опыт журналистской работы в Орде не менее пяти лет, я уж не говорю о тех, кто регулярно начал печататься здесь и даже сделал себе имя.

Тип мгновенно перестал казаться Осику таким уж исчадием ада, но участи его это не облегчило.

В следующий раз, когда он по почте получил последнее предупреждение, что ему за неуплату отключат свет, он, ругая себя за то, что взял эту проклятую почту, чем нанес себе очередную душевную травму, попытался устроиться рабочим на Шинный завод в Петах-Тикве. Он шел по цехам, где ворочали шины люди с лицами, почерневшими от копоти, и чувствовал, что дошел до края, пытаясь за похлебку устроиться хотя бы в аду. Нет, в натуре, а на что еще было похоже производство, которое он увидел?

«Кем же надо быть, чтобы тебе и тут отказали?» – подумал Осик.

В отделе кадров его встретили весьма доброжелательно и дали направление в Институт психологии для прохождения психотеста. Это казалось неправдоподобным, но в назначенный час, надев костюм, пошитый в Орде перед отъездом в Свободный мир на постоянное место жительства и таки вот, да, наконец, пригодившийся, Осик явился держать экзамен. Он думал, что удостоится индивидуального приема, но оказался в компании из нескольких десятков интеллигентнейших русских обоего пола. Неужели они все претендуют на то, чтобы получить работу на Шинном заводе? Но нет. Из коридорных разговоров выяснилось, что не все. Кто-то получил направление от мебельной фабрики, кто-то от цеха металлохозизделий, а кто-то – даже от телефонной кампании. «Твою мать», – только и смог в связи с этим подумать Осик.

Наконец всех пригласили в класс. Они расселись за столами, и Осик получил задание написать, как бы он поступил в ситуации, если бы государственный служащий предложил ему зайти на прием через неделю. Будучи человеком отродясь законопослушным, Осик честно написал, что вежливо сказал бы «до свидания», стараясь не выдать своего раздражения, и пришел бы на прием через неделю. Он сдал работу, и его направили на следующий тур испытаний. Перед ним сидели два гладко выбритых человека в белых халатах и белых шапочках. Они выглядели такими все понимающими и доброжелательными, что единственное, чего им не хватало для окончательного завершения образа, так это только по паре ослепительно белоснежных крыльев у каждого за спиной.

На столе перед почти ангелами лежали всякие железяки, болты, винты и гайки, и почти ангелы предложили Осику что-нибудь из всего этого соорудить. Такого рода пытки Осик от них не ожидал. В детстве он любил только три вида магазинов: книжные, канцелярских принадлежностей и игрушек. Но среди игрушек ненавидел конструкторы, которые и за игрушки в общем-то не держал. Получалось, что ангелы попали в самую точку. Точнее и не бывает. С отвращением повертев в руках отвертку, а потом и гаечный ключ, Осик обреченно принялся что-то к чему-то прикреплять, если оно прикреплялось. Почти ангелы невозмутимо следили за его действиями.

– И что же это? – глядя на бесформенную кучу кое-как соединенных деталей, через десять бесконечно тянувшихся минут спросил наконец-то один из почти ангелов.

– Структура мироздания в ее квантовом понимании, конечно, – ответил Осик.

Почти ангелы переглянулись.

В итоге тест на способность проявить себя на Шинном заводе с пользой для производства Осик безнадежно провалил.

И что ему оставалось думать о себе после этого?

Но Осик благоразумно решил думать не о себе, но о Черчилле.

Вот, что бы ответил Черчилль, попав волей судеб на психотест, на вопрос, как бы он поступил, если бы чиновник предложил ему зайти через неделю. И Осик понял, что Черчилль, скорее бы, написал, что попытался бы задушить такого прямо в кабинете, чем стал бы изображать, насколько он законопослушен. И его, конечно бы, приняли на должность разнорабочего на Шинный завод в Петах-Тикве.