Гой

– Сюда, потому что это древняя родина евреев, и евреи хотят, чтобы она была независимой. У арабов вон сколько независимых государств, а у евреев не должно быть ни одного?

Бригадир прекрасно понимал эту логику, но у него была своя.

Но и Осик произносил этот монолог вовсе не для того, чтобы в чем-то убедить оппонента, но чтобы изложить собственное кредо. В том, что война за независимость Израиля продлится десятилетия, он не сомневался. С какого перепугу арабы откажутся от своих вековых завоевательских планов, а евреи – от еще более вековой борьбы за национальную независимость? Все-таки Осик по образованию был историком.

Так вот и вышло, что выпускники южно-пальмирского медина и истфака университета встретились в Иудейских горах в качествах арабского бригадира строителей и израильского охранника. Осик приезжал на стройку к трем часам дня и оставался на ней до утра. Спал он в будке пикапа, выданного ему охранной фирмой. Однажды ночью его разбудили шум моторов, свет фар и ручных фонарей. «Ну, все, террористы», – спросонья подумал Осик и вылетел из будки прямо под свет фар с пистолетом в руке. А что было делать? Если затаиться, то наверняка найдут и убьют, а так, может, и растеряются.

– Полиция! Полиция! – раздался крик.

Осик послушно опустил пистолет. К нему подбежали двое полицейских, один – здоровенный бугай в форме, другой – невысокий, молоденький и худенький в штатском.

– Документы! – потребовал молоденький.

Глянув на удостоверение личности, вернул его и спросил:

– Что же ты делаешь? Будь на нашем месте пограничная стража, тебя сначала бы пристрелили, а потом смотрели на твои документы. Ты хоть знаешь свою роль?

Это был хороший вопрос.

По инструкции куратора Осика из фирмы его роль заключалась в том, чтобы присутствовать на этом месте с трех часов дня до семи утра. Вполне возможно, что были еще какие-то инструкции, но вследствие самого поверхностного знания иврита, Осик о них представления не имел. Ну а уикенды он и вовсе проводил на рабочем месте: с трех часов пополудни пятницы до семи утра воскресенья. Такая была не вовсе уж плохая работа, а если бы платили побольше и не приходилось всю жизнь проводить, фактически не сходя с места, то была бы и вовсе замечательной. Осик килограммами покупал русскоязычные газеты и журналы, в машине было радио, так что от мировых новостей он не отрывался, но все-таки чего-то не понимал.

«И что же я так до пенсии буду?» – в перерывах между разнообразным чтением иногда думал он. Никаких других жизненных перспектив и впрямь не просматривалось. И все же Осик ни разу не то что не пожалел о том, что уехал из Орды, но приходил в ужас от мысли, что что-то могло бы ему помешать уехать. Среди его навязчивых ночных кошмаров, типа того, что началась сессия, а он подготовился не к тому экзамену, появился и такой: в последнюю минуту ему сообщают, что выезд из Южной Пальмиры для него закрыт на ближайший год. Осик просыпался в ужасе и с огромным облегчением осознавал, что находится на матрасе в железной будке в полном одиночестве на стройке посреди Иудейских гор. Он словно бежал из тюрьмы, а в том, что Орда останется тюрьмой, он почему-то не сомневался.

– Орда сильная? – как-то спросил Осика бригадир строителей.

– Нет, – ответил Осик, видевший, как разваливается и разворовывается Орда, и уже не сомневавшийся, что этот самораспад невозможно остановить. – Была когда-то.

Бригадир отрицательно покачал головой и, удивив Осика, сказал:

– Сильная.

«Ну, конечно, – думал Осик, – переживает, что их главный союзник против Израиля на ладан дышит». Впрочем, очень скоро на ладан задышал и сам Израиль. Когда на выборах победил Рабин, Осик приготовился к худшему для страны. Он был одним из немногих свежих выходцев из Орды, кто голосовал против него лично и всяческих социалистов вообще. Но главным антирабиновским мотивом был другой. «Как можно заключать мир с бандитами? – спрашивал Осик у приятелей в редкие вечера, когда удавалось вырваться в «Пушкин». – Договоры с Гитлером ничему не научили?».

– Это демагогия, – с высоты своего положения главного политического обозревателя ведущей русскоязычной газеты еврейского государства «Страна праотцов» отвечал ему Евгений Ленский. Он ежедневно на все лады восхвалял широту взглядов Рабина и социалистов, противопоставляя их узости взглядов на мир правых, которым уже давно место на свалке истории.

– Вы хотите рассорить нас с Европой, – говорил он Осику, – с ее интеллектуальной элитой. В ее университетской среде уже давно нет места носителям право-пещерных взглядов.

– Зато в них есть место бойкоту Израиля, – отвечал Осик. – Какая передовая, продвинутая и свежая европейская практика ограничивать евреев в правах под предлогом противостояния их чудовищным преступлениям. Кого сегодня распинает Израиль? Арафата? И пьет кровь его младенцев?