Глубокое течение

«Земля, захваченная врагом», — подумал он и вдруг ощутил, что ни волнения, ни головной боли больше не чувствует, а с ними ушло и недовольство собой. Осталось одно только: ненависть к врагу, та великая святая ненависть, которую испытывал в те дни каждый советский человек.

Теперь ему уже не терпелось поскорее оставить тесную кабину, спуститься в родные леса, найти партизан и вместе с ними беспощадно уничтожать фашистов.

Он представил себе, как спасет Татьяну, отца, как приведет их к партизанам.

…Николай долго мечтал о партизанском отряде, долго добивался, пока, наконец, не добился своего.

На фронт он попросился уже на второй день войны, но в военкомате ему ответили, что геологическая разведка не менее важна, чем разведка войсковая. Скрепя сердце он согласился с этим. Но когда враг захватил его родной край и до Урала дошли первые вести о героической деятельности партизан, Николай с новой силой почувствовал, что его место там, с ними, в лесах родной Белоруссии. Он написал в ЦК, в Генеральный штаб, позднее — в Центральный штаб партизанского движения. Отовсюду ему вежливо отвечали примерно то же, что и в военкомате. Он не отступал, и наконец лед тронулся… В феврале его вызвали в Москву, в ЦК поговорили с ним и направили в специальную школу…

Три месяца он учился там старательно и терпеливо, вдохновленный уверенностью, что из школы есть только один путь — на запад, через линию фронта, в тыл врага.

Пять дней тому назад курсанта Маевского вызвали в Центральный штаб. Принял его заместитель начальника штаба и сразу же познакомил с молодым человеком в штатской одежде, который сидел в мягком кресле и читал журнал.

— Знакомьтесь. Андрей Буйский… Разведчик партизанского отряда «Днепр», которым командует Приборный. Знаете Сергея Федотовича Приборного? — генерал хитро сощурился.

— Председателя райисполкома? — удивился Николай и обрадовался внезапной догадке. — Как же не знать? Да он был председателем еще в то время, когда я учился в средней школе.

— Вот и хорошо… Старые знакомые, значит. Полетите с товарищем Буйским в свой район, в бригаду Приборного. Им сейчас очень нужны хорошо подготовленные люди.

В тот же день Николай переселился из школы в гостиницу, где жил Буйский. С первого же дня партизан понравился Маевскому своей эрудицией ученого и пытливостью разведчика. Но сойтись с ним ближе, подружиться Николай так и не успел. Буйский уходил утром и возвращался, утомленный, поздно вечером. Куда он ходит и что он делает — Николай не спрашивал, чувствуя, что это тайна разведчика. За пять дней он только всего и узнал, что Буйский находится в Москве приблизительно столько же времени, сколько и он, Маевский, что он в совершенстве владеет немецким языком и что именно это обстоятельство позволило ему пробраться в Москву. Но Николай не знал, что все эти месяцы, вплоть до последнего дня, Буйский, так же, как и он, а может быть, и более напряженно, учился и что сейчас он возвращается обратно в немецкий тыл разведчиком большого масштаба, разведчиком с чрезвычайными заданиями.

…Пилот дал сигнал подготовиться. Николай встрепенулся. Так быстро? Он нагнулся, зажег карманный фонарик, посмотрел на часы — они летели два часа.

Буйский встал, отыскал его руку, крикнул:

— До встречи на земле!

В этот момент пилот подал новый сигнал. Буйский схватил наушники телефона.

— На земле два условных сигнала вместо одного. Летим обратно.

Андрей передал это Маевскому и, подумав, крикнул и ему и пилоту:

— Прыгаем! Между двумя огнями! — и выпрыгнул первым.

Николай выбросился вслед за ним — спокойно, выполняя все правила, которым его учили в школе во время учебных полетов.

Самолет сделал над ними круг, прощально мигнул сигнальными огнями и, набирая высоту, полетел обратно.

Земля казалась черной и неуютной. На мгновение стало страшно спускаться в эту черноту. А тут еще огни с двух сторон. Ясно, что возле одного из огней — враг. Но возле какого? Николай снова почувствовал, что волнуется, и приложил все усилия, чтобы успокоиться.