Глубокое течение

Они вошли в командирскую землянку, и Лесницкий остановился, удивленный и обрадованный. На столе стояла новенькая, поблескивавшая краской радиостанция — их общая мечта. На кровати комиссара, спрятав лицо в подушку, спал человек.

— Андрей? — у Лесницкого радостно сверкнули глаза.

Приборный отрицательно покачал головой.

— Нет. Самого еще нет. Задержался в Москве. Но посылочка эта — от него. Добрался, жив-здоров. Несколько дней тому назад обком получил трех радистов с радиостанциями. Нам — в первую очередь. Понимаешь, что это значит?

— Это значит, Сергей, что мы теперь живем! Теперь будем вооружены самым сильным оружием, самым необходимым в нашей суровой борьбе — связью! Связью с Москвой, с партией, со всей страной. Помнишь, я говорил тебе — придет такое время? — Лесницкий обнял друга и радостно засмеялся, забыв даже на мгновение о кровавом событии в Межах. Но только на мгновение. И тут же спросил: — А что плохого?

— Плохого, брат, по количеству больше, лихо на него! И нужно же было этому случиться именно теперь! Началось с того, что операция Гнедкова провалилась и не только провалилась, но и вылезла боком. Получилась осечка с миной. От злости хлопцы обстреляли вагоны. А эшелон был с живой силой. И, видно, стреляные воробьи ехали. Должно быть, эсэсовцы, чума на них! Остановили эшелон — и в бой. Чуть не окружили хлопцев. Четыре человека убито, девять — ранено, в том числе Гнедков и Маевский. Что ты скажешь! Просто выть от горя хочется… В такое время, в самом начале, почти вся группа подрыв-ников вышла из строя. А виноваты мы с тобой, комиссар.

Лесницкий поднял голову. Но Приборный не дал ему ничего сказать.

— Понимаешь — почему? Тактика неправильная… Тактическая ошибка. Нельзя подрывников посылать одних — нужно их прикрывать, защищать… А мы всё на «ура» привыкли. Все на панику надеялись. Подводных камней не видели… Так вот они! Пожалуйста.

Лесницкий молчал. Это были самые тяжелые потери за все время существования отряда, и они больно поразили его. Перед глазами встал образ убитой Тани Гребневой.

«Ошибка… Тактическая… А кто давал нам право делать такие ошибки? Тут — ошибка, Жовну плохо знаем — ошибка. Ошибка за ошибкой», — в глубине души росла злость на себя и Приборного. Чтобы сдержать себя, Лесницкий сел, но пальцы нервно барабанили по футляру радиостанции.

— Партия нас не для того здесь оставила, чтобы мы делали ошибки.

Приборный с удивлением посмотрел на него.

— На войне не бывает без ошибок.

Лесницкий не ответил, а после нескольких минут раздумья спросил:

— Тяжело ранены Гнедков и Маевский?

— Не тяжело, но из строя вышли. Месяц проваляются… Маевский ранен в голову осколком мины, Гнедков — пулей в руку. — Приборный улыбнулся. — Сегодня Алена уже жаловалась на них. Покоя не дают — и в госпитале мастерят свои мины. Чего доброго, взорвут еще все медицинское хозяйство.

Лесницкий подобрел, услышав про Гнедкова и Маевского, и уже спокойно сказал:

— Ладно, Сергей. Тактическую, как ты назвал ее, ошибку мы исправим. Подрывников будем прикрывать. А вот как нам наш народ прикрыть? Женщин, детей? — голос его дрогнул. — Вот что…

Приборный не понял и перебил его:

— Погоди… Я еще не обо всех несчастьях рассказал тебе. Осталось главное и самое отвратительное. Просто язык не поворачивается, чтобы рассказать об этом. На вот, читай, — он протянул комиссару лист бумаги — донесение разведчиков. — Стукнув кулаком по столу. Приборный громко выругался: — Блюдолиз фашистский!

Радист проснулся, поднял голову и удивленно посмотрел на них.

Лесницкий прочел донесение. В нем сообщалось, что бандитский отряд, во главе с каким-то Жовной, расстрелял в деревне Любовка несколько человек, а в другом месте скосил пулеметом стадо коров и сжег полдеревни.

Комиссар отложил в сторону бумагу и тихо продолжил сообщение:

— В Межах они по-бандитски убили восемь человек и учинили грабеж, — он выделил слово «они». — В числе убитых — Таня Гребнева. Но я, — он стремительно встал перед Приборным, — я уже проверил… Жовна тут ни при чем. Зря ты возмущаешься… Это работа эсэсовцев. Заметь, все это делается под маркой принудительной мобилизации в партизанские отряды. Читается приказ от моего и твоего имени. Они хотят очернить нас в глазах народа, подорвать наш авторитет. Тупоголовые идиоты! Они не могут понять, что партизаны и народ — это одно неразрывное целое, что Лесницкий и Приборный — это большевистская партия, а в партию наш народ никогда не потеряет веры. Вот уж поистине — утопающий хватается за соломинку. Тоненькая соломинка — этот их отряд! Напрасные усилия…

Приборный перебил его:

— Все это я хорошо понимаю. Но почему ты уверен, что они не использовали для такого дела Жовну? Докажи и мне.

Лесницкий укоризненно покачал головой.

— Плохо ты, товарищ командир бригады, знаешь своих командиров.

Приборный покраснел.