Глубокое течение

Гопкель сразу понял, что это он, и решил назваться партизанским командиром. Ему нужно было во что бы то ни стало захватить парашютиста живым, но брать его силой не хотелось. Он в сто раз лучше любого Визенера знал характер людей, которым партизанское командование поручает ответственные задания. Обычными, гестаповскими способами у таких людей ничего не выпытаешь — Гопкель это понимал слишком хорошо: недаром же он изучал их чуть ли не четверть столетия.

Но первая его хитрость не удалась. Парашютист оказался более умным и опытным, чем он предполагал. Гопкель спрятался за дуб и напряженно соображал.

За вторым дубом стояли двое — Петро Майборода и Матвей Кулеш.

Когда Маевский на мгновение показался из-за своего укрытия, Кулеш наклонился и таинственно прошептал:

— А я знаю его.

Майборода вздрогнул.

— Он из нашей деревни. Маевский — его фамилия. Его батька и сестра двух полицаев зимой укокошили и убежали к партизанам. Слышал, может? А он — инженер. До войны, говорили, где-то на Урале работал.

— Ну и что с того? — раздраженно спросил Майборода. За четыре дня он люто возненавидел этого человека, всегда появлявшегося перед ним в самые ответственные и критические минуты с льстивой, омерзительной улыбкой.

Даже и здесь Кулеш умудрился стать с ним за одно дерево, и теперь Майборода с отвращением ощущал его дыхание на своем затылке. От этого дыхания по телу Майбороды пробегала неприятная нервная дрожь. Он хотел было оттолкнуть его от себя, подставить под пулю незнакомца, но последние слова Кулеша остановили его. Майборода сразу забыл о его омерзительном дыхании — стало не до того. В душе хлопца поднялась буря.

«Брат Татьяны… Сын Карпа Маевского. Татьяна рассказывала о нем… Как же он попал сюда? Неужели на самом деле ночным самолетом? Ну, врешь, Ганс Гопкель! Пока я тут живой — твои штучки не пройдут».

— Слушайте, товарищ, — крикнул в этот момент Гопкель, — пароль нам еще не принесли! Нам сообщили по телефону, что вы спустились в нашем районе. Мой отряд в полукилометре отсюда. Тут — партизанская зона. А взять вас — мы все равно возьмем, живого или мертвого, будьте уверены. Нас четверо тут. И через две минуты после моих первых выстрелов здесь будет полсотни всадников. Давайте лучше по-мирному.

Маевский молчал.

Тогда заговорил Майборода:

— Николай Карпович! Брось ты, правда, ломаться. Своих не узнаешь, что ли? Вот твой односельчанин Матвей Кулеш, — и он вытолкнул Кулеша из-за дуба, потом вышел сам. — А вот и я, твой старый приятель. Узнал? На одной парте сидели, а ты уже забыл. Зазнался, лихо на тебя!

Николай не знал этого краснощекого пария, который был заметно моложе его, но Кулеша узнал сразу и вышел, держа пистолет в руке.

Гопкель даже крякнул от удовольствия. Этот парень — просто клад. Напрасно он, Гопкель, не доверял ему, а вчера, за выпивкой, даже ударил, когда тот очень уж назойливо начал предлагать, как поймать Лесницкого: у Гопкеля тогда зародилось серьезное подозрение. Но теперь… Теперь хотелось расцеловать Майбороду. «Помогай, помогай, Борода, твоей услуги я не забуду».

Гопкель первый протянул Маевскому руку.

— Федор Жовна, командир отряда.

— Маевский, партизан отряда П.

Гопкель лукаво прищурился, погрозил пальцем.

— Знаю. Но пошли в лагерь. Там и поговорим.

Майборода подхватил Николая под руку.

— Да ты как будто все еще не узнаешь меня? Микола! Проснись, черт! Петьку Майбороду не узнаешь? Вот тебе и на! Да мы когда-то еще соперниками были. Забыл? За Ленкой Зайчук стреляли. Помнишь? Но ты победил меня. Ты всегда у баб успехом пользовался, — Майборода весело захохотал.

Николай рассердился. Никогда в жизни он не встречался с этим человеком. И если вначале он не был уверен в этом — мало ли было в жизни случайных встреч, — то теперь, когда незнакомец назвал имя Алены, сомнения исчезли. Нет, он не забыл ничего, что было связано с ней. Тем более он не мог бы забыть человека, который был их общим знакомым.

Николай пристально посмотрел в глаза Майбороде, недвусмысленно давая понять этим взглядом, что он, Николай, абсолютно уверен в том, что они видятся впервые.

Майборода сверкнул глазами в сторону Гопкеля и незаметно приложил палец к губам: молчи и соглашайся.

Николай насторожился. Каким-то внутренним чутьем он понял необходимость подчиниться этому веселому, разговорчивому хлопцу с ясными глазами. — Эх, ты! — крикнул Гопкель Кулешу, таинственно подмигнув при этом (от Николая не ускользнуло это движение глаз). — Беги скорей в лагерь. Скажи, чтоб нам хорошее угощение приготовили, гостя встретили. Быстрей только.

Кулеш исчез за деревьями.

Майборода с силой сжал локоть Николая и замедлил шаг, дав возможность Гопкелю опередить их.

— Да… Ну, давай, друже, закурим для встречи. Затянемся, чтоб дома не журилися. У тебя, небось, махорочка есть? Есть? Что же ты молчишь, лихо на тебя? У меня аж душа завяла. Уж и не помню, когда курил. Доставай скорей.