Глубокие раны

— Никогда не думала над этим, товарищ Никодим, — призналась она. — Но если нужно, скажу. Прислали из волости повестку на отправку в Германию. Раз. Да и совестно сидеть, ничего не делать, коль кругом такое поднялось… Куда же податься было, как не в партизаны? Не в полицию же… Да там и не берут девок-то…

Последние слова она произнесла почти с неприметной усмешкой. Пахарев улыбнулся, поняв ее иронию.

— Ну, ладно. Хватит биографии, послали тебя — значит верят. Будь осторожна, Настенька, когда настанет время возвращаться в отряд. Сведения предназначены только для Ворона — в случае чего они должны исчезнуть. Понимаешь?

Настя кивнула. Пахарев, взглянувший в этот момент ей в лицо, подумал, что ошибся в своем первоначальном мнении: девушка была красива. Что-то неуловимо изменилось в ее лице, и оно стало строже, одухотвореннее. Теперь можно было с уверенностью сказать, что у нее чудесные внимательные серые глаза.

— Сколько тебе лет, Настя?

— Девятнадцать…

— Это хорошо…

Прервав их беседу, возвратилась хозяйка. Она стала растапливать плитку, застучала посудой.

Пахарев встал.

— Ну вот. Хозяйку слушайся. Возможно, что, кроме нее, больше никого не увидишь. А мне идти нужно. До свидания, Вероника Борисовна.

Он взял толстую суковатую палку и, еще раз кивнув женщинам от двери, вышел. Хозяйка подошла к окну, проводила его взглядом. Возвратившись к плите, на которой шипела сковородка с картошкой, она не то удивленно, не то неодобрительно покачала головой и обратилась к Насте:

— Да вы раздевайтесь, я вам свои катанки дам. Будьте, как дома, запросто. Сейчас обедать будем.

Между ними завязался разговор, и Настя скоро узнала, что Вероника Борисовна не так молода, как кажется, что у нее один сын в армии, а второй сынишка четырнадцати лет ушел к товарищу и скоро должен вернуться.

После некоторого колебания Настя спросила хозяйку, действительно ли старик, с которым она разговаривала, ее брат, но та, снимая с плитки вскипевший чайник, промолчала.

Сидя за столом, Настя заметила, что чувство настороженности, не покидавшее ее до сих пор, исчезло. Она была словно не в городе, занятом немцами, а где-нибудь в совершенно безопасном месте. Совсем не то она себе представляла, когда получала задание. Поделившись своими мыслями с хозяйкой, она в ответ услышала:

— Фашисты сколько угодно могут кричать о своих победах… А каждый клочок земли, захваченный ими, остался для них враждебным, чужим. Для нас родная земля осталась родной… вот и весь секрет, Настенька.

Лежа в широкой удобной постели, Настя долго не могла уснуть. Думала о словах Вероники Борисовны, а когда уснула, то увидела во сне Мишу Зеленцова в красноармейской форме. Она побежала к нему, но он вдруг стал целиться в нее из винтовки, и она в ужасе что-то закричала. Между ними сверкнул взрыв, и все заволокло дымом. Когда дым растаял, Миша исчез. Напрасно Настя бегала по полю, изрытому воронками, напрасно, напрягая голос, звала. Поле было пустынно.

Тогда она села на какой-то, кажется, из-под снаряда, ящик и заплакала:

— Миша… Мишенька…

И над нею оказалась почему-то яблоня вся в цвету.

Глава десятая

1

В день своего рождения Штольц с утра отдал все необходимые распоряжения по концлагерю, приказал начальнику караула, чтобы его не тревожили, и стал готовиться к званому обеду.

Будут гости, даже девушки. Майор не признавал веселья без женщин. Правда, не так бы ему хотелось отметить день своего рождения, но нужно учитывать обстановку. Пусть девушки — русские гимназистки, не чета немецким девушкам его круга, но приходилось признаться, одна из них ему нравилась. И какое интересное имя: Надя, Надежда… В новизне завязавшихся между ними отношений тоже есть что-то приятно щекочущее нервы. Почему же не позабавиться, если есть к тому возможность? Он еще не настолько глуп, чтобы видеть в происходящем одни только мрачные стороны. Умный человек всегда может найти возможность провести в свое удовольствие часок-другой. Перед начальством, если дойдет до него, оправдаться будет нетрудно. У него имеется предписание вербовать русских людей, которых можно было бы использовать для агитационной работы с пленными. Если даже не так, все равно поймут: война.

Нет, Штольц не настолько огрубел, как иные, добившиеся офицерских чинов ценой своей молодости и дрожавшие при мысли об утрате нелегко добытых привилегий. Деньги и положение отца в обществе избавляли его от многих неприятных вещей. Правда, он не любил об этом думать.

Денщик с двумя выделенными ему в помощь солдатами накрывал в другой комнате стол. Майор время от времени заглядывал туда и вновь принимался ходить по комнате. Ровно в двенадцать Штольц переоделся в новый парадный мундир, слегка сбрызнул носовой платок духами.

Через пятнадцать минут из города приехали гости. Приехал старый друг майора еще по французской кампании капитан Альфред Краузе. Был он на два года старше Штольца, женат. Однако это не помешало ему привезти с собой кругленькую и румяную бойкую бабенку. По просьбе Штольца он привез и Надю Ронину с Ниной Амелиной, которым приглашение было передано еще вчера.