Глубокие раны

Предоставив Наде заниматься рассматриванием безделушек, Нина приводила себя в порядок. Она позвала мать и с ее помощью, пустив в ход множество различных шпилек, гребенок и приколок, сделала высокую прическу башней, потом, отпустив мать, подкрасила губы, ресницы и брови.

Через четверть часа перед Надей вместо хорошо знакомой одноклассницы предстал рекламный манекен.

— Нинка, дуреха! — сказала она, давясь смехом. — Что ты с собой сделала? Ты же на какую-то куклу похожа. Ей-богу! Кому это нужно!

— По-моему, Пауль так любит, — отозвалась Нина. — Он подарил мне альбом с открытками и сказал, что женщины, изображенные на открытках, — его страсть.

— Дурак твой немец. Разве косметика может менять главное — сущность?

— Женщина прежде всего остается женщиной. Пауль прав. — Нина, разглядывая свое лицо в зеркале, прошлась по щекам пуховкой, сняла лишнюю пудру. — Женщина должна быть красивой.

Не желая больше спорить, Надя, вздохнув, замолчала.

— Если желаешь по-настоящему расположить их к себе, ты должна потакать их вкусам — Нина в свою очередь вздохнула, и в глазах ее мелькнула растерянность. — Скажи, — Нина опустила глаза, — тебе не страшно? Они ведь безжалостны… я знаю.

Надя беззаботно рассмеялась:

— Говорят, что умирать один раз.

— Есть вещи страшнее смерти, не смейся, — серьезно сказала Нина. — Я не хочу, чтобы ты потом винила в чем-нибудь меня.

Надя покачала головой.

— Тебя сегодня не узнать… Что случилось?

— Страшно, — прошептала Нина. — Все эти дни мне почему-то так страшно… Особенно по ночам… Я не могу понять — отчего так… Раньше со мной этого не бывало.

Ее неподдельная искренность вызвала Надю на откровенность.

— Это, наверно, страх перед будущим, — сказала она после продолжительного молчания. — Кто или что мешает тебе жить, по-другому?

Нина не успела ответить: в передней комнате послышались громкие голоса.

— Приехали, — посмотрев на Надю, сказала Нина. — Другая жизнь приехала, Надька, я тебя познакомлю!

7

В этот вечер Надя впервые в жизни стала соперницей. Женщина далеко не первой молодости, приехавшая вместе с комендантом концлагеря майором Штольцем, быстро почувствовала, что в сравнении со свеженькой красивой девушкой проигрывает, и покаялась, почему не уговорила майора остаться дома.

Кроме всего прочего, Надя довольно недурно болтала по-немецки. Через полчаса после знакомства Штольц не отходил от Нади ни на шаг. Он вежливо расспрашивал о семье, рассказывал о своей жизни, предлагал сигарету. Он делал все, что делает мужчина, когда ему приглянется хорошенькая девушка.

Его прежняя знакомая, трезво оценив обстановку, подсела к незанятому пожилому капитану интендантской службы, успевшему вне очереди выпить изрядную порцию коньяку и настроенному оживленно и воинственно. Штольц не обратил на это внимания. Надя замечала, что он недовольно косится в их сторону только тогда, когда голоса начинали раздаваться очень уж громко. У майора были светло-голубые невыразительные и холодные глаза. А голос приятный. По возможности Надя стремилась не встречаться с майором взглядом. А если это случалось, она чувствовала себя маленькой, беззащитной перед матерым, несмотря на возраст, тюремщиком. Одно время ей показалось, что он о чем-то догадывается. Екнуло сердце. Она хотела отойти от него, но в квартире не было ни одного близкого Человека.

— Вы неплохо знаете наш язык, — сказал в это время майор. — Это меня радует.

— Я готовилась в институт иностранных языков, — нашлась Надя. — Мне почему-то всегда нравился немецкий язык, господин майор…

Штольц улыбнулся, перебил:

— Неужели мы навсегда останемся друг для друга настолько далеко, что будем на «вы»? Кроме того, что я майор, я еще и не старый человек, которого зовут Генрихом.

— Мы знакомы всего лишь один час, — напомнила Надя. — К тому же ваша спутница очень сердится. Я ее, попросту говоря, боюсь…

— Пустяки! В моем лице у вас великолепная защита.

Надя поблагодарила его кивком головы, встала из-за стола и подошла к окну.

Противоположная сторона улицы в наступивших сумерках — темная, угрюмая и какая-то безжизненная. В опустевшем доме напротив на фоне стены, как ряд пещер, зияли оконные проемы.

«Какая тоска…» — подумала Надя, опуская занавеску. К ней подошел майор, и она, не оборачиваясь, почувствовала его присутствие.

— Вам скучно, Надя? — спросил он, слегка касаясь ее плеча.

Освобождая плечо, она повернулась.

— Да. Ужасно. Как вам, мужчинам, не опротивеет война? Мне так надоело все!

Майор возразил:

— Ну что вы! Конечно, вы нежная молодая девушка и не поймете чувств солдата, победителя, идущего во имя высокой цели вперед… Все вперед и вперед! До тех пор, пока идти будет больше некуда: пройдено все. Позади под твоими ногами весь земной шар. Это не совсем скучно.

Надя грустно покачала головой:

— Для чего вам весь земной шар? Ах, этот круглый и глупый земной шар!

В голубых глазах Штольца, где-то в самой их глубине, мелькнул огонек. Ему понравилось.