Гитлер. Неотвратимость судьбы

Такой вселенский размах требовал огромного количества хорошо подготовленных и грамотных людей. С этим успешно справлялась нацистская школа, превращенная гауляйтером Фрицем Рейнхардтом в партийный институт, который проводил инструктаж по ораторскому искусству и снабжал своих слушателей готовыми речами и ответами на наиболее типичные вопросы аудитории. Огромную роль в пропаганде нацистских идей на селе сыграло и кино, которое было тогда еще в диковинку.

С подачи Геббельса отдел пропаганды имперского руководства партии еще в декабре 1928 года разработал план по проведению «ударных пропагандистских акций», призванных насытить пропагандой все районы не только во время проведения предвыборной кампании, но и в течение всего года. Известную роль сыграла и программа проведения вечерних бесед, на которых наиболее влиятельные местные руководители вдалбливали в головы рядовых членов усвоенное ими на больших митингах. Выбор районов для таких акций разрабатывался на основе донесений с мест, и в той же Саксонии влияние «вечерних бесед» сказалось на результатах выборов.

Весной 1930 года Гитлер назначил Геббельса главой отдела пропаганды, и за шесть последующих недель нацистская партия впервые в своей истории провела нечто вроде кампании в масштабах всего рейха. Гитлер сделал все возможное и невозможное, чтобы создать впечатление энергичной, уверенной в себе партии, настроенной на то, чтобы «действовать безо всяких разговоров» и показать, как выгодно они отличаются от всех остальных политических организаций, слабых и ни на что не способных. Взятый Геббельсом тон больше напоминал призывы циркового зазывалы, приглашавшего скорее в веселые шапито, чем на скучные многословные партийные митинги, к которым уже приучили немецких избирателей.

— Гоните в шею этот сброд! — надрывался Геббельс. — Сорвите маски с их рыл! Хватайте их за шиворот, надавайте им по жирному брюху 14 сентября и гоните их из храма под пенье труб и барабанный бой!

Известный в Германии сатирик Курт Тухольский отпустил по поводу избирательной кампании Гитлера убийственную, как ему тогда казалось, остроту.

— Этого человека не существует, — заявил он. — Есть только шум, который он производит.

Но… никто не смеялся, шум оказался важнее всего остального, и в своей предвыборной борьбе, которая по размаху напоминала всеобщую мобилизацию, Гитлер учитывал буквально все, вплоть до рисунков и слов на лозунгах. В течение последнего предвыборного месяца нацисты провели почти 3500 собраний. «Митинги, — сообщали прусскому министру внутренних дел, — на которых собираются от 500 до 1000 участников, проводятся в больших городах ежедневно. Очень часто несколько митингов приходится фактически проводить параллельно из-за того, что заранее отобранные залы не могу вместить всех желающих».

Гитлер явил себя во всем своем блеске и за какие-то десять дней выступил с двадцатью речами, которые доводили аудиторию до исступления. Его поддерживала целая армия опытных ораторов, к которой присоединились целых 3000 выпускников школы Рейнхардта. Обученные «бомбардировать» и деревни, и города целыми сериями собраний, они привлекали огромные толпы слушателей — если не пропагандой, то развлекательной стороной, которая тоже была представлена на должном уровне. Порою трудно было понять, что же происходит на самое деле: партийный митинг или цирковое представление.

По сути, это и был самый настоящий цирк, только политический, и большинство политических наблюдателей наивно сочли предвыборную кампанию Гитлера обыкновенной шумихой, за которой Гитлер стремился скрыть отсутствие серьезной программы, и не принимали этот спектакль всерьез. Однако сами избиратели думали иначе…

* * *

За несколько дней до выборов неожиданно для Гитлера осложнились его отношения со штурмовыми отрядами, которые стали неотъемлемой частью нацистского движения. Они охраняли, дрались и готовились к будущей революции. И вся сложность управления штурмовиками заключалась в том, что они являли собой ударные отряды той самой революции, которая не должна произойти! Но сами штурмовики не должны были об этом догадываться, поскольку такое понимание своей роли могло ослабить их боевой дух, который следовало всячески поддерживать и в то же время не давать ему выходить из-под контроля.

Кризис грянул накануне сентябрьских выборов, когда берлинские штурмовики, прославившиеся кровопролитными битвами с коммунистами, отказались охранять партийные митинги. Они требовали увеличения жалования, зазвучали речи о том, что партийное руководство недооценивает своих штурмовиков и они существуют, «просто чтобы умирать».

Встревоженный Гитлер поспешил в Берлин. Там, по словам Отто Штрассера, с ним случился нервный припадок, но он сумел удержать себя в руках и, переходя из одной пивной в другую, со слезами на глазах заклинал «своих ребят» не подвести его.

— Я, — говорил он, — обещаю вам достойную оплату вашего труда и отношение как к солдатам революции…