Гитлер. Неотвратимость судьбы

После столь успешных выборов нацистская партия, возможно, впервые в своей истории переживала настоящий взлет. Число желающих вступить в партию резко возросло, улучшилось ее финансирование, а проведение «насыщенных избирательных кампаний» привело к новому успеху на региональных выборах 1931 года. Оправдывал доверие фюрера и Геббельс. Именно с его подачи были введены ежемесячные сообщения о настроениях масс, агенты нацистов засылались в пекарни, мясные лавки, магазины и пивные и докладывали о настроениях людей, что, конечно же, помогало на любых митингах и собраниях. Продолжали оказывать содействие Гитлеру Шахт, Тиссен и другие капитаны германской промышленности и банковского дела. Хотя основная масса крупных промышленников и банкиров все еще с некоторой опаской взирала на быстро набирающую силу нацистскую партию.

Однако Гитлера волновало другое. Да, сила его партии основывалась на сплоченности ее рядов, но в то же время существовала опасность, что активизация их действий перейдет зыбкую грань между законным и незаконным. Особенно это касалось штурмовиков, которых готовили к революции, но пока еще не собирались ее совершать. И Гитлеру приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы поддерживать баланс между «незаконностью», которая, выйдя из-под контроля, могла бы вызвать сомнения в его надежности у руководителей армии и советников президента, и «законностью», усиленное соблюдение которой могло разочаровать многих членов партии и прежде всего тех же штурмовиков, вступивших в нее с убеждением, что общенациональные вопросы должны решаться силой, а не большинством голосов, и мечтавших о марше на Берлин и насильственном захвате власти.

В такой ситуации Гитлеру не оставалось ничего другого, как оставлять некоторую недоговоренность, уверяя в законности своих действий, с тем, чтобы, с одной стороны, поддерживать уверенность консервативных элементов, с которыми он надеялся вести переговоры, в том, что он оказывает сдерживающее влияние на партию. С другой стороны, он старался не разочаровать радикалов в своей партии, уверить их, что его разговоры о законности — обыкновенное притворство, скрывающее намерение осуществить путч, когда настанет время. Тот же Геринг во всеуслышание заявлял:

— Мы боремся против государства и существующей системы, потому что намереваемся полностью уничтожить ее, но законным образом, чтобы не возбудить подозрений шпиков. До того как был издан закон о защите республики, мы говорили, что ненавидим это государство. При этом законе мы говорим, что любим его, и все-таки каждый понимает, что мы имеем в виду…

Да и сам Гитлер время от времени «забывался» и говорил то, что думал, как это было на лейпцигском суде, куда Ганс Франк вызвал его в качестве свидетеля. А случилось это так. Прекрасно понимавший силу армии Гитлер уже с 1929 года пытался усилить свое влияние на рейхсвер. Его речь произвела сильное впечатление на молодых офицеров, продвижение по службе которых было крайне затруднено из-за наложенных на армию Версальским договором ограничений. Гитлер же обещал в случае своего прихода к власти увеличить армию и вернуть Германии ее законное место в Европе.

Нацистам удалось завербовать трех армейских лейтенантов — Шерингера, Людина и Вентца, которые были связаны с СА и стремились привлечь на свою сторону других офицеров. Через несколько дней после выборов 1930 года все они предстали перед судом, и вот тогда-то защищавший их Франк вызвал фюрера на процесс.

Конечно, Гитлер не отказался от такой прекрасной возможности выступить перед всей страной. А вот сидевших на скамье подсудимых лейтенантов он разочаровал, и вместо защиты они услышали заверения Гитлера в его лояльности к армии.

— Я, — говорил вождь нацистов, — всегда защищал ту точку зрения, что любая попытка разлагать рейхсвер бессмысленна… Да и зачем? Когда мы придем к власти, то сделаем так, чтобы из существующего рейхсвера выросла великая армия немецкого народа. Тысячи молодых людей думают так же! Что же касается СА, я еще раз повторяю, что наши штурмовые отряды созданы только для политических целей и ни о какой замене ими армии не может быть и речи…

Председатель суда ответил, что нацисты вряд ли могут рассчитывать на достижение этих целей законным путем, однако Гитлер только махнул рукой.

— Если партийное решение приходит в противоречие с законом, — с необыкновенным пафосом произнес он, — значит, его нельзя выполнять! Это мой принцип! И все несогласные с ним, вроде Штрассера, который носился с мыслью о революции, уже изгнаны из партии… Если я приду к власти законным путем, то создам нацистский суд, мы отомстим за ноябрьскую революцию 1918 года и много голов полетит с плеч законным путем!

Услышав это заявление, заполненная до отказа галерка устроила бурную овацию.

— И что же вы имеете в виду под «немецкой революцией? — продолжал провоцировать Гитлера председатель суда.