Гитара или стетоскоп?

— Тогда курс строго к земле, полный ход! — командует Балтус.

Он изо всех сил налегает на весла.

Поездка на озеро не улучшила настроение Балтуса.

Своим вопросом — не намерен ли он остаться у них? — Нина вновь заставила его задуматься над самой главной его нынешней проблемой: Симона.

Знает он ее всего неделю, но испытывает чувство, какого никогда не испытывал ни к одной девушке. Любовь? Ему не нравится это слово. Но и какими-либо другими словами определить его он не может. Он сам еще не разобрался в своем чувстве, как ни старался все это последнее время. «Я обязательно должен поговорить с Симоной, — думает он. — Но как?» Сказать ей просто — я люблю тебя, по примеру героев, которых он часто видел в кино? Нет, он не такой наивный. Да и любовь ли то, что он к ней чувствует? Балтус испытывает страх перед сегодняшним вечером.

Когда Нина заснет, он останется наедине с Симоной.

О чем тогда говорить, если не об их отношениях.

Симона снова надела белое платье.

Нина спит.

Балтус испытывает тревожное беспокойство.

— Не пойти ли нам в город, в кино, например? — спрашивает он, не поднимая глаз на Симону.

В глубине души он надеется, что она скажет: нет, давай лучше здесь останемся и…

— Я бы лучше дома осталась, с тобой, — говорит Симона, и ее глаза излучают такой нежный свет, какой Балтус не замечал еще ни в одних девичьих глазах.

Стараясь не-высказать удивления, он говорит:

— Но у нас ведь нет даже вина…

— Есть, даже две бутылки красного.

Откуда-то из-за спины она достает одну бутылку и протягивает ему.

— Тебе остается только открыть.

Когда они сидят на кушетке перед горящей свечой, вокруг которой роятся насекомые, Симона говорит:

— С тобой явно что-то происходит или произошло, ты весь вечер странный такой. Не хочешь поделиться со мной?

Сейчас самое время сказать ей все, сейчас надо придумать, найти хотя бы одно верное слово, потом нашлись бы сами собой и другие. Сейчас, именно сейчас!

Он резко поворачивается к Симоне. И вновь видит в ее глазах этот нежный свет.

Он целует ее.

Симона кладет ему руки на плечи, обнимает. Он смущен и растерян: ведь он ожидал хоть какого-то сопротивления, да, хоть какого-то.

Он закрыл глаза и видит: при скудном свете свечи они идут навстречу друг другу, глядят друг другу в глаза, крупный план, они целуются. Помещение наполняется нежными звуками скрипки. Плавно, торжественно и медленно опускается бархатный занавес…

Рывком он освобождается от Симоны, при этом опрокидывает один из бокалов. По скатерти растекается красное пятно.

— Извини, извини, ради бога, не знаю, как тебе все это объяснить, — бормочет он.

— Пока ты соберешься с мыслями, я успею снять платье, может, еще удастся смыть пятно.

Ее голос звучит спокойно, уверенно. Она снимает с себя платье здесь же, в комнате, прямо при Балтусе. Стоит перед ним в бикини.

Балтус, Балтус.

Она выходит из комнаты, слышно, как льется из-под крана вода, она возвращается, все еще в бикини, проходит к шкафу и накидывает халат.

— Так, — говорит она, — теперь можешь мне все объяснить, если хочешь.

Балтусу кажется, будто в горле у него все ужасно пересохло. Он несколько раз кряду сглатывает. Что, собственно, сказать? Может, признаться: знаешь, у меня еще никогда не было ничего серьезного ни с одной девушкой? Или, может, попытаться объяснить ей, что ему ни разу в жизни не приходилось говорить кому-нибудь: «Сожалею, но помочь не могу», равно как и «Я тебя люблю»? Все это можно думать, чувствовать, но сказать, сказать это вслух он не может.

Но что-то ведь нужно сейчас сказать. И он говорит:

— Я сегодня совершенно измотался. Кристина сегодня сделала свой первый настоящий шаг, потом меня хвалил врач ее отделения, засвидетельствовал мой медицинский талант и спросил, буду ли я учиться. Как обстоят у меня дела в этом плане, ты знаешь. И тут я вспомнил, почему, собственно, уехал из Берлина, какую проблему мне необходимо решить.

Симона прерывает его:

— Неужто тебе так обязательно думать об этом все время?

Как бы ей объяснить, что теперь его беспокоит — и куда больше — совсем другое. Надо бы сейчас сказать: я втюрился в тебя, это все только осложняет, может, мне спать бы сегодня не на чердаке, а…

Нет, этого Балтус не говорит. Он говорит:

— Знаешь, нам необходимо о многом поговорить. Но сейчас я бы лучше поднялся к себе и лег на скрипучую походную кровать; я не только устал, у меня такое чувство, будто я под прессом побывал. А поговорить мы успеем, ведь у нас впереди еще целая неделя.

Он встает. Симона остается сидеть. Балтусу кажется, что в ее взгляде он замечает нечто вроде разочарования.

Он медлит мгновение, но потом все-таки идет к двери.

18

Похоже на то, что я осел. Так дальше вести себя нельзя.

Ясность, решительный выбор — вот теперь мой девиз.

Балтус, соберись, жизнь — прекрасная мелодия…