Гитара или стетоскоп?

Балтус рассказывает ей, как он маленьким мальчиком впервые увидел сон: он летал, и ему кажется, что случилось это, вероятней всего, вечером того дня, когда он сделал первые в своей жизни шаги. И теперь ему иногда снится этот сон. Балтус с волнением ждет, не засмеется ли она.

Самым серьезным тоном Кристина говорит:

— До сих пор я никому еще не рассказывала, но мне тоже несколько раз снились такие сны. И когда я после них просыпалась, я уже не могла точно сказать, действительно ли могу летать или все мне только приснилось.

Балтуса охватывает чувство, которое невозможно описать обычными словами. Чувство это так сильно, что заставляет его проделать настоящий цирковой номер.

— Сейчас я тебе покажу, как настоящий мастер выполняет сальто-мортале, — смеясь, говорит Балтус.

Он делает короткий, но энергичный разбег и два раза подряд действительно делает сальто.

Кристина аплодирует.

Балтус раскланивается, как это делают в цирке клоуны, говорит:

— Дело мастера боится, нельзя мастеру срамиться.

В тот же момент ему вдруг кажется: на постороннего зрителя этот номер мог, вероятно, произвести довольно странное впечатление. Он оглядывается. Слава богу, никого не видно, лишь в самом конце дорожки идет человек в белом халате.

— Ну что, давай попробуем сделать еще несколько шагов?

Снова девочка отталкивается от подлокотников и держится за Балтуса — и отпускает руки.

С большим трудом она ставит вперед на несколько сантиметров одну ногу, затем подтягивает другую, тут у нее подламываются колени, Балтус подхватывает ее.

С красным от напряжения лицом она снова сидит в своем кресле-каталке.

— Ну вот ты и сделала свой первый шаг! Великолепно! Ты давно уже не напрягала свои ноги, поэтому им недостает силы, они еще слабенькие. Завтра мы снова немножко походим. Ты увидишь: получится еще лучше, чем сегодня.

Он прощается с ней и уходит.

В коридоре Балтус случайно встречает врача Кристины.

— Здравствуйте, молодой человек, извините, я тогда во время нашего краткого разговора не спросил вашего имени, — говорит врач и подает ему руку.

— Прайсман, Балтус Прайсман.

— Искренне вас поздравляю, господин Прайсман, я недавно видел вас в парке.

Балтус краснеет как рак: он вспоминает сальто — так его все-таки видели. Он не успевает в полной мере представить, насколько странно он выглядел, так как врач продолжает:

— Насколько я могу судить, вам удалось то, на что нам потребовалось бы очень много времени, не возьмись вы за это дело. Я бы только просил вас на первых порах не очень увлекаться. От долгого отсутствия движения мускулы ног у нее сильно ослабли, а чтобы они окрепли, нужно время. Это я к тому, чтобы вы завтра не стали упражняться в кувыркании. — Он смеется и кладет Балтусу руку на плечо. — Кстати, мне кажется, у вас настоящий талант врача. Я слышал, вы абитуриент, что вы будете изучать?

«Вот так вопрос! В самое яблочко. Будто я могу что-то решать, решают-то за меня», — думает Балтус, и его охватывает что-то вроде ярости.

«Решение принято, обжалованию не подлежит, господин доктор, не знаю что, но не медицину» — эти слова вот-вот сорвутся с языка. Он говорит:

— Ничего не буду я изучать, меня не приняли!

— Ах, вот как!

16

Да, ему пришлось войти в пике.

Да что это я сам себя обманываю, я просто грохнулся оземь! «Что вы будете изучать? — спросил он. И сказал: — У вас настоящий талант врача».

И вся неделя работы в больнице сразу была словно стерта. Да, словно стерта, будто мой школьный учитель по математике, стоя у доски, сказал мне: «Балтус, сотрите эту писанину, хотя мыслите вы и в верном направлении, но все прочее просто бред какой-то».

А я ведь всю эту неделю рисовал себе такие чудные картины: Балтус, признанный гений медицины, ставит на ноги неизлечимо больную девочку… Благодаря своему непревзойденному дару психологической интуиции спасает человеческую жизнь, когда все специалисты давно уже признали свое бессилие…

Нет, такого я, собственно, и не воображал вовсе. Если уж быть предельно объективным, то в эту неделю я вообще не вспоминал о своей проблеме, во всяком случае, не думал о ней так много, как накануне.

Но теперь все вернулось в прежнюю колею. Большой маятник вновь качается справа налево. Санитар без будущего — с одной стороны, поп-музыкант, обладающий «Жигулями», — с другой. Санитар — музыкант — санитар — музыкант…

И больше никаких вариантов я не вижу, никаких.

Больше всего мне сейчас хотелось бы сесть на мотоцикл и покатить куда глаза глядят. Куда-нибудь, только дорога бежала бы из-под колес, совершенно забыться, не помнить, что я Балтус, ощущать лишь, что я часть некоего существа — Балтус вкупе с машиной, так сказать, некто Балткумаш… и слышать только свист ветра навстречу…

А Симона и Нина?

Но просто так, как бы ни с того, ни с сего, умчаться, этого я не сделаю. Не проеду и пятидесяти километров, как на душе станет еще хуже, чем теперь.