Герцог в сияющих доспехах

– Оно раньше принадлежало нашему дяде Чарлзу, и в детстве мы проводили там немало времени. Дядя завещал его мне, но оно отдано в пожизненное пользование тете Джулии. Дом старый и ветхий, требует ремонта, поэтому мы ходим там на цыпочках и громко не говорим.

Она подняла голову.

– Пытаюсь представить, как вы это делаете, но фантазия мне отказывает.

Рипли рассмеялся:

– Пусть там чудит моя чудаковатая тетя.

– Чудаковатая? Неужели она устраивает костер из подушек?

Рипли ответил ей веселой улыбкой. Олимпия знала, что у него легкий характер: никаких строгих моральных принципов и постоянная готовность поразвлечься, – и все равно эта улыбка была для нее как подарок. Он подарил ей ощущение, будто она сказала что‑то очень остроумное, а она и всего‑то повторила его слова, сказанные несколько часов назад. Такими невинными шутками она могла бы перекинуться с братьями, и все же вышло по‑другому. Наверное, все дело в его обаянии, вот и все.

Несмотря на титулы и богатство, Рипли и два других «бесчестия» давным‑давно стали бы изгоями общества, если бы не сумели обаять и очаровать стольких женщин и расположить к себе мужчин. Его величество, который порой выражался как пьяный матрос, тоже потратил немало времени на то, чтобы определить границы допустимого в общении с ними, несомненно потому, что они его смешили до колик в животе.

– А может, ваша тетушка держит дома обезьян? – продолжила Олимпия.

– Никаких обезьян! – возмутился Рипли. – И никаких кошек, потому что она любит птиц. И после того, как испустила дух ее последняя собака, она больше не хочет их заводить.

– Ах, боже ты мой. – Олимпия взглянула в окошко на пса, который сидел с разинутой пастью и, вывалив язык, смотрел на проносившийся мимо пейзаж и впитывал запахи.

– Она любит собак, – заметил Рипли, – просто тяжело переживает их смерть. Не беспокойтесь, тетя и сестра примут Катона с распростертыми объятиями.

– Если все хорошо, – сказала она. – Но если ваша сестра не приехала на свадьбу из‑за тетки, значит, дела не так хороши.

– Это ничуть не помешает им любить пса, – сказал Рипли. – Прекрасное животное, хорошо выдрессированное. Не такой уж красавец, но милашка и умница. Будь он из породы зловредных, вечно тявкающих мопсов, я бы и пальцем ради него не пошевелил, а вас утащил силой – грубой силой, если бы понадобилось.

– По собственному опыту знаю, что злобными тявкающими собачонками они становятся потому, что их балуют хозяева, – возмутилась Олимпия. – Но в любом случае тем, кто бьет животных, нет оправдания. Кстати, насчет утащить меня силой: вы бы нескучно провели время, если бы попытались.

– Не сомневаюсь, – согласился Рипли. – Как только представлю себе нечто подобное, по коже ползут восхитительные мурашки.

Чтобы у кого‑то ползли восхитительные мурашки в ее присутствии – в это Олимпии было очень сложно поверить, а уж если речь шла о герцоге Рипли… Нет‑нет! Просто слишком долго пробыла она в его обществе, вот в чем беда. Он проник ей в мозг, превратив в дурочку, внушил надежды, воскресил былые желания и мечты. Пора возвращаться в свой прежний образ зануды и «синего чулка».

– Знаете, от чего у меня бывают восхитительные мурашки? – спросила Олимпия.

– Позвольте, сам догадаюсь. – Рипли прикрыл глаза.

– Я сильно сомневаюсь.

– Первые издания басен Эзопа?

Она осознала, что у нее отвисла челюсть, но не раньше, чем Рипли рассмеялся.

– Дядя Чарлз был великим собирателем книг, и я кое‑чему у него научился.

– У него были «Басни Эзопа» на латыни?

– Да, шестнадцатого века. Видите ли, я запомнил, потому что, как вы сами понимаете, маленькому мальчику интереснее басни, чем всякие библии и катехизисы.

– Мне бы очень хотелось на нее взглянуть, – призналась Олимпия. – Наш экземпляр отец продал, как мне кажется. Он практически не вел учета, а что касается записей деда, там не было порядка, какой я бы хотела видеть. Я бы продвинулась в составлении своего каталога гораздо дальше, если бы нам не приходилось каждый сезон проводить в Лондоне. Родительские сердца питают надежды, знаете ли. А кроме того, отец не силен в бухгалтерии, иначе нам не пришлось бы продавать самые ценные книги, в том числе Эзопа.

– Книги не всегда приносят хорошие деньги, – возразил Рипли. – Дядя заплатил за несколько старинных манускриптов чуть больше, чем стоит полугодовая подписка на «Библиотеку любовного романа».

– Нашли, на что ссылаться, – фыркнула Олимпия. – Вы же не знаете точно, просто обобщаете. Другими словами, романов вы не покупаете.

– Отчего же, покупаю, – сказал Рипли. – Каждый месяц.

– Для сестры.

– С какой стати? Она может купить их сама. А теперь еще и Блэквуду поручить. Кроме того, у нас с ней разные вкусы. Сестра предпочитает ученые труды и прочие занудные сочинения. В последнем своем письме она упоминала Булвера и его «Англию и англичан». Я чуть не уснул, пока читал название и аннотацию.

– А что же вас бодрит?