Герцог и я

Она сама была похожа в эти минуты на разыгравшуюся девчонку. Дафна не могла припомнить, когда мать выглядела так молодо.

– Спасибо, ваша светлость, – поблагодарила Вайолет. – Этот чудесный букет имеет для меня особое значение, я его не забуду.

Было видно, что Саймон собирался что-то ответить, но потом передумал и почтительно склонил голову.

А Дафна сказала себе: как мало бывает нужно для того, чтобы человек пусть ненадолго, но почувствовал себя счастливым. И Саймон сумел сделать это… Саймон. Герцог Гастингс…

«Я буду дурой, – подумала она, – если не сумею влюбиться в такого мужчину. А еще будет замечательно, если он разделит мои чувства. А пока неплохо бы хоть чем-то помочь матери, проявить внимание».

– Мама, – сказала Дафна, почти изнемогая от переполнивших ее добрых чувств. – Я принесу вазу.

– Что? – От удивления Вайолет чуть не уронила букет. – Да, конечно. Скажи Гумбольдту, пускай найдет ту хрустальную, моей бабушки.

Дафна уже направилась к двери, чтобы выполнить это поручение, когда на пороге возникла грозная фигура старшего брата.

– А, – вместо приветствия сказал он, – вот с тобой-то я и хотел продолжить разговор, сестрица.

– Немного позднее, Энтони, – миролюбиво ответила она. – Мама просила принести вазу. Гастингс подарил ей цветы.

– Он у нас? – не скрывая неодобрения, спросил Энтони. – Что ты здесь делаешь, Саймон?

– Наношу визит твоей сестре, как видишь.

Энтони прошел в глубь комнаты. Вид у него по-прежнему был разгневанный. Настоящая грозовая туча…

– Я, кажется, не давал тебе разрешения ухаживать за моей сестрой! – прогремел он. – Проявлять столь повышенное внимание!

– Это разрешила я, – пришла на помощь леди Бриджертон, подходя к сыну и чуть не тыча ему в нос букет. – Посмотри, какие тюльпаны! Они прекрасны, не правда ли?

Энтони невольно пришлось их понюхать и запачкать нос пыльцой.

– Мама, – проворчал он, отстраняясь, – я хочу поговорить с герцогом.

Последнее слово прозвучало у него почти как ругательство.

Вайолет повернулась к Саймону.

– Вы имеете такое желание?

– Ни малейшего, – любезно ответил он.

– Тогда вопрос решен. Успокойся, Энтони.

Дафна зажала рукой рот, но все равно ее смех прорвался наружу.

– А ты… – Энтони ткнул пальцем в сторону сестры, – тоже успокойся. Не вижу ничего смешного.

– Пожалуй, я все-таки схожу за вазой, – сказала Дафна.

– А меня оставите на милость вашего брата? – жалобно произнес Саймон. – Нет уж, пожалуйста, не делайте этого.

– Но тогда могут завянуть цветы. Кроме того, – Дафна слегка нахмурилась, – неужели вы не осмеливаетесь поговорить с моим братом по-мужски, Саймон?

– Саймон? – взвился Энтони. – Уже Саймон? Только этого не хватало!

Не обращая внимания на крик приятеля, герцог с изысканной любезностью ответил:

– Дело отнюдь не в моей нерешительности, Дафна. Просто не хочу вмешиваться в ваши с ним отношения.

– Будь я проклят, да что здесь происходит? – снова взорвался Энтони. – Какого черта…

– Энтони! – воскликнула виконтесса. – Я запрещаю тебе так выражаться в моей гостиной!

Дафна опять фыркнула.

Лицо Саймона сохраняло выражение, присущее учтивому гостю. Он лишь слегка повернул голову в сторону раздраженного друга.

Тот ответил яростным взглядом и затем вновь обратился к матери.

– Я очень люблю Саймона, – пытаясь говорить спокойно, произнес он. – Но мой друг не из тех людей, кому следует доверять в данном случае. Можете вы это понять, черт…

– Да, конечно, – поспешила его заверить леди Бриджертон. – Но и ты пойми – герцог нанес визит твоей сестре.

– И преподнес цветы твоей матери, – миролюбиво добавил Саймон.

Энтони уставился на его нос, и Саймон не без оснований подумал, что тот вознамерился нанести некоторые повреждения этой части лица.

Однако худшего не произошло, и Энтони снова обратился к виконтессе:

– Вы хоть понимаете, какая у этого человека репутация?

– Полагаю, такая же, как и у тебя, – спокойно ответствовала она. – Кроме того, бывшие повесы обыкновенно становятся превосходными мужьями. Это давно известно.

– Вздор! И вы не знаете…

– Энтони, он, как и ты, не настоящий повеса, – подала голос Дафна.

Взгляд, который бросил на нее брат, был выразителен до комичности, и Саймон едва сдержал смех. Его остановила лишь мысль, что в начавшейся битве между сжавшимся кулаком Энтони и его мозгами может с легкостью победить первый, а этого Саймону не хотелось. В прошлые годы их редкие сражения кончались большей частью вничью, но происходили они все же не в гостиной респектабельного дома и тем более не в присутствии дам.

– Вы не знаете, – сдавленным голосом повторил Энтони, – не знаете, что он раньше вытворял…

– Что вы вытворяли, Энтони, – поправила его мать.

– Да, верно, мы! Но ведь речь идет о моей сестре, черт побери! И то, что у него на уме – я в этом уверен, – имеет весьма малое отношение к поэзии или к цветам!

Он ткнул пальцем в букет, так и не дождавшийся вазы с водой.

– Они скоро завянут, – вспомнила Дафна, – я пойду…

– Подожди! – рявкнул Энтони.

– Это очень редкие тюльпаны, – пояснила мать. – Они прямо из Голландии.

– Да хоть из Африки!.. Я готов убить его! Он недостоин целовать ее туфли!