Где я?

«Знаешь, – я ещё раз неуверенно огляделся. – Ну ее, эту квартиру. Не так уж она мне и нужна».

«Э, нет, сынок, – отец покачал пальцем перед моим носом. – В реку можно войти только один раз. Квартиру ты уже купил, а я продал. Запомни, все наши действия, как правило, необратимы. Прежде, чем пожелать чего-то, подумай десять раз, а так ли ты будешь счастлив, если оно исполнится. И пусть это, – он обвел холл руками, – будет тебе уроком».

Он пожал мне руку, пожелал хорошего настроения и отбыл, оставив мощный запах дорогих духов. С тех пор этот аромат ассоциируется у меня с бесполезными и не очень нужными мне вещами. Ну вот как-то так вышло.

Постоял я ещё минут десять в пустом холле теперь уже своей квартиры и как следует подумал. Один.

Я отдал деньги отцу на третий день, когда сдал квартиру одному знакомому, которому требовалось пафосное жилье. За сто тридцать тысяч. А что? Район презентабельный, мебель только что из Италии, делали на заказ. Каждый из нас остался доволен. А отец мне тогда крепко пожал руку и потрепал по голове, как маленького, хотя я был выше его почти на голову. Но карманных денег так и не вернул, в одну реку и вправду нельзя войти дважды.

Глава 4

В реку нельзя, а в этом кабинете я уже бывал. И чем всё в итоге закончилось, тоже прекрасно помню. И даже действующие лица не поменялись. Вот только результат беседы хотелось бы видеть другой. Обратно, хоть убейте, никакого желания.

Отец Тук, как и в тот раз, восседал на своём насесте, ничуть при этом не изменившись. При виде тощего священника отчаянно заныл левый глаз, и я с огромным трудом подавил желание потереть веко, потому что ковырять в открытой ране негигиенично. Правый же сверкал боевым задором, как бы ни сыпал искрами. До боевого лазера модификация не дотягивала, поэтому оставалось лишь бессильно сжимать кулаки – мои взгляды старику как с гуся вода. Даже не поцарапает.

Я остановился у порога, но не принял во внимание, что меня вряд ли оставят одного. Кто-то довольно грубо втолкнул меня внутрь, затем дверь захлопнулась, отрезая путь к отступлению. А он был, этот путь? Опять без меня все решили.

И отец Тук, и Харальд молча наблюдали за моим появлением. Вопреки моим ожиданиям, никто даже не улыбнулся. Странное творится под этим небом, что должно произойти, чтобы человек перестал злорадствовать над ближним?

Все также молча мне предложили воспользоваться гостеприимством и обосноваться на том же самом стуле, что и два с половиной месяца назад. А что делать? Стоять, демонстрируя упрямство, глупо. Я сел, показав всем своим видом, что я против всего, что мне предложат. Честно говоря, я и сам себя не понимал. Какая-то странная стратегия для того, чтобы опять не загреметь в темницу. Ползать на коленях тоже не вариант, конечно, но моя линия поведения легко могла вернуть меня обратно в подвал. А поделать я все равно ничего не мог. Это отрицание словно переливалось через край. Для конструктивного разговора нужно сбросить лишнее давление.

Сбрасывать мне не мешали. Старик усиленно что-то скреб на пергаменте, Харальд стоял у него за спиной и наблюдал за рождением письма. На меня опять не обращали внимания. Да, это уже тенденция. Нехорошая.

Я решил не мешать людям, занятым важным делом. Может, у них больше и времени-то не будет весточку набросать. Кто его знает, как оно дальше обернётся. Коль скоро меня не дергали, появилась возможность ещё раз оглядеться. Всё-таки не каждый раз в замке бываешь. Все больше по подвалам и катакомбам. Нужно использовать любую возможность для получения информации.

Про стол, стулья и шкафы я уже упоминал в прошлый раз. Все осталось на своих местах, да и то, кому под силу сдвинуть, например, вот это бюро. Оно выглядело настолько массивным, что рояль, который как-то раз заносили одной из моих знакомых, по сравнению с этим монстром, смотрелся мебелью для кукол. Хорошо, когда потолок шесть метров минимум, тогда и вот такая штуковина трёх метров в высоту не выглядит чересчур высокой. Книжный шкаф, естественно, возвышался до потолка и выглядел частью стены. И вообще, кто может быть против кабинета в сотню квадратных метров?

Особенно меня поразила люстра. Не столь важно, как ее вешали, а вот как это чудо гигантской мысли держалось, вызывало даже не удивление, а уважение. Умелый мастер изобразил ее в форме трех колец, переплетенных между собой. Каждое кольцо было выковано из не одного десятка мечей, сабель и прочего рубящего инструмента. Затем на цепях вся конструкция была подвешена к потолку. Не буду давать руку на отсечение, ибо в последнее время мои желания слишком уж часто исполняются, особенно те, которые не приносят мне ничего хорошего, но я вряд ли ошибусь, если предположу, что эти цепи раньше служили кораблям в качестве якорных.

Повертев головой, я нашёл ещё несколько картин с мрачными мужиками, изображенными в доспехах и в полный рост. Были тут и портреты, но опять же исключительно мужские. Над креслом отца Тука на стене, словно тройной нимб, приколочен тот же символ, что изображали кольца на люстре. Три кольца разных цветов.