Где апельсины зреют

И опять Ивановы и Конуринъ начали бродить мимо магазиновъ, останавливаясь у оконъ и разсматривая товары. Время отъ времени Глафира Семеновна заходила въ магазины и покупала разную ненужную дрянь. Теперь покупками нагружался ужъ Иванъ Кондратьевичъ, такъ какъ Николай Ивановичъ былъ окончательно нагруженъ. Были куплены фотографіи Ниццы, конфекты — имитація тхъ разноцвтныхъ мелкихъ камушковъ, которыми усянъ берегъ Ниццскаго залива, нсколько какихъ-то четокъ изъ необычайно пахучаго дерева, складное дорожное зеркальце, флаконъ съ духами. Николай Ивановичъ морщился.

— Напрасно мы въ русскомъ ресторан не пообдали, сказалъ онъ. — Не стоило капризничать изъ-за того, что въ немъ нтъ русскихъ блюдъ. Вдь все равно никакой русской ды мы здсь не найдемъ.

— А Капитонъ Васильичъ, между прочимъ, давеча говорилъ, что есть здсь какой-то ресторанъ, гд можно русскіе щи, кашу и кулебяку получить, отвчала Глафира Семеновна. — Онъ даже названіе ресторана сказалъ, но я забыла.

— Тогда спросите у городоваго. Городовой наврное знаетъ, гд такой ресторанъ, предложилъ Конуринъ и прибавилъ:- Пора пость, очень пора. Крпко ужъ на ду позываетъ.

— Да гд городоваго-то сыщешь! Этотъ городъ, кажется, безъ городовыхъ. Вотъ ужъ сколько времени бродимъ, а я ни одного городоваго не видала.

— Въ самомъ дл безъ городовыхъ, поддакнулъ Николай Ивановичъ. — И я не видалъ.

— Ну, какъ-же это возможно, чтобъ городъ былъ безъ городовыхъ! возразилъ Конуринъ. — Просто мы не замтили. Нельзя безъ городовыхъ… А вдругъ драка? А вдругъ пьяный?

— Иванъ Кондратьичъ, вы забываете, что здсь заграница. Нтъ здсь пьяныхъ.

— Теперь нтъ, но по праздникамъ-то ужъ врно бываютъ… Городовой… Городоваго надо на углу искать, на перекрестк.. Пойдемте-ка на уголъ. Вонъ уголъ.

Вышли на уголъ, гд перекрещивались улицы, но городоваго и тамъ не было.

— Странно… — сказалъ Конуринъ. — Смотрите, на извощичьей бирж нтъ-ли городоваго. Вонъ извощики стоятъ.

Прошли къ извощикамъ, но и тамъ не было городоваго.

— Ну, городъ! — проговорилъ Конуринъ. — Какъ-же здсь по ночамъ-то? Вдь это значитъ, коли ежели кто-нибудь на тебя ночью нападетъ, то сколько хочешь “караулъ” кричи, такъ къ теб никто и не прибжитъ. А еще говорятъ цивилизація!

— Да не нападаютъ здсь по ночамъ.

— Все равно безъ караула невозможно. Это не порядокъ. Ну, вдругъ я ползу въ такое мсто, въ которое не приказано ходить? Это меня остановитъ? Опять-же извощики прохожихъ задвать начнутъ или промежъ себя ругаться станутъ.

— А извощики здсь полированные. Видите, какіе стоятъ? Вдь это извощики. Здсь на нихъ даже нтъ извощичьей одежды, какъ на парижскихъ извощикахъ. Также одты, какъ и вы съ Николаемъ Ивановичемъ: пиджачная пара, шляпа котелкомъ и при часахъ и при цпочк.

— Да неужто это извощики? дивился Конуринъ.

— А то кто-же? Видите, при лошадяхъ стоятъ. А то вонъ одинъ на козлахъ сидитъ и въ очкахъ даже.

— Фу, ты пропасть! Я думалъ это такъ кто-нибудь. Въ очкахъ и есть. Что это у него? Газета? Да, газету читаетъ, подлецъ. Батюшки! Да вонъ еще извощикъ даже въ срой клтчатой пар и въ синемъ галстух.

— И даже въ такомъ галстух, какого и у васъ нтъ, поддразнила Глафира Семеновна Конурина.

— Ну, ну, ну… Пожалуйста… Я въ Париж полдюжины галстуховъ себ купилъ.

— Вотъ видите, хотя я не обижаюсь, а вы все-таки нукаете на даму, а ужъ я уврена, что этотъ извощикъ не станетъ на даму нукать. Стало быть для такихъ полированныхъ извощиковъ не нужно и городовыхъ.

— Да вдь я, голубушка, любя понукалъ. Вы не обижайтесь, отвчалъ Конуринъ.

— А онъ и любя нукать не станетъ.

— Въ самомъ дл, какіе здсь извощики! Отъ барина же отличишь! дивился Николай Ивановичъ.

— Гд отличить! поддакнулъ Конуринъ. — Въ толп толкнешь его невзначай, такъ “пардонъ” скажешь.

— Однако, господа, какъ хотите, а обдать надо, сказала Глафира Семеновна. — Я и сама проголодалась. Смотрите, ужъ темнетъ. Вдь седьмой часъ.

— Да, да… Надо хоть какой-нибудь ресторанъ отыскать, подхватили мужчины.

— Тогда сядемъ въ коляску и велимъ насъ везти въ самый лучшій ресторанъ.

— Зачмъ же въ самый лучшій? Въ самомъ-то лучшемъ бокъ нашпарятъ, возразилъ Николай Ивановичъ.

— Ахъ ты, Боже мой! Да вдь я на сваяхъ больше восьмидесяти франковъ выиграла, такъ чего-же сквалыжничать?

— Да что ты все выиграла, да выиграла! Ты считай, много-ли теперь отъ этихъ восьмидесяти франковъ осталось. Вдь ты цлый ворохъ покупокъ сдлала.

— Ахъ, жадный, жадный! А ты не считаешь, что я теб и Ивану Кондратьичу по всей заграницей переводчицей? Въ Париж жидъ переводчикъ предлагалъ свои услуги — я отказала и везд сама. Жиду-то по пяти франковъ въ день нужно было платить, да поить кормить его, а черезъ меня мы безъ жида обошлись. Коше! обратилась Глафира Семеновна къ извощику. — Ну, шершонъ бонъ ресторанъ. Ву саве? Монтре ну.

— Oh, oui, madame…

Извощикъ, учтиво приподнявъ шляпу, ползъ на козлы.

— Садитесь, господа, садитесь… скомандовала Глафира Семеновна мужчинамъ.

Вс сли въ коляску и похали. хать пришлось недолго, извощикъ сдлалъ два-три поворота, выхалъ на Place du Jardin Publique и остановился передъ извстнымъ рестораномъ London-House.

XVI