Где апельсины зреют

— Ну, а здсь я заказала самаго лучшаго и сказала, чтобъ онъ этотъ самый человкъ ужъ на свою совсть подалъ, — отвчала Глафира Семеновна.

— А онъ ужъ и обрадовался? Короткая-же у него совсть, тараканъ ему во щи.

— Удивляюсь я на васъ, право, Иванъ Кондратьичъ, — сказала Глафира Семеновна. — Хотите, чтобъ заграницей ваши прихоти исполняли и не хотите за нихъ платить. Не требовали-бы русскихъ блюдъ.

— Какъ не хочу платить? Платить надо. Безъ этого нельзя. Не заплати-ка — въ участокъ стащутъ.

— Такъ зачмъ-же не поругаться за свои деньги? Если ты съ меня семь шкуръ дерешь, то дай мн и надъ тобой потшиться и душу отвести.

— Не слдовало только вино-то вотъ на его выборъ предоставлять, — сказалъ Николай Ивановичъ. — Давеча за завтракомъ на сваяхъ мы въ лучшемъ вид вино за три франка пили.

— Ахъ, Боже мой! И вчно вы съ попреками! — воскликнула Глафира Семеновна. — Ну, хорошо, давеча я выиграла и вино на выигрышный счетъ принимаю.

— Поди ты… Ты прежде посчитай много-ли у тебя отъ выигрыша-то осталось. Выигрышные-то деньги ты вс въ магазинахъ за портмонэ да баулы оставила. Гарсонъ! Прене…

Николай Ивановичъ вынулъ кошелекъ и принялся отсчитывать золото за обдъ.

— Сколько человку-то на чай дать? отнесся онъ къ Конурину. — Хоть и нажгли намъ здсь бокъ, но нельзя-же свою русскую славу попортить и какой-нибудь французскій четвертакъ на чай дать. Знаютъ, что мы русскіе.

— Да дай два четвертака.

— Что ты, что ты! Я думаю, что и пять-то мало. Вдь лакей чуть не колесомъ вертлся, когда узналъ, что русскіе пришли. Вонъ онъ какъ глядитъ! Физіономія самая масляная. Одинъ капуль на лбу чего стоитъ! Тутъ счетъ восемьдесятъ три франка съ половиной… Дамъ я ему четыре золотыхъ большихъ и одинъ маленькій и пусть онъ беретъ себ шесть съ половиной франковъ на чай. Русскіе вдь мы… Неловко меньше. Русскіе заграницей на особомъ положеніи и ужъ славятся тмъ, что хорошо даютъ на чай. Ходитъ, Иванъ Кондратьичъ, что-ли?

— Вали! Гд наше не пропадало! махнулъ рукой Конуринъ.

Николай Ивановичъ бросилъ гарсону на тарелку девяносто франковъ и сказалъ:.

— А сдачу прене пуръ буаръ.

XVII

Изъ ресторана супруги Ивановы и Конуринъ похали домой, въ гостинницу, оставили тамъ свои покупки, сдланныя въ магазинахъ передъ обдомъ, снова вышли и отправились отыскивать концертный залъ Казино, на который имъ указывалъ утромъ Капитонъ Васильевичъ, какъ на мсто, гд можно не скучно провести время. Конуринъ было отказывался идти съ Ивановыми въ Казино, говоря, что онъ лучше завалится спать, такъ какъ совсмъ почти не спалъ ночь, но Глафира Семеновна уговорила его идти.

— Помилуйте, кто-же это спитъ заграницей посл обда! Нужно идти и осматривать достопримчательности города, сказала она ему.

— Знаю я эти достопримчательности-то! Землякъ сказывалъ, что тамъ опять игра въ эти самыя дурацкія карусели. Неужто опять по утреннему карманъ на выгрузку предоставить?

— Странное дло… Можете и не играть.

— Не играть! Человкъ слабъ. Запрятать разв куда-нибудь подальше кошелекъ?

— Да давайте мн вашъ кошелекъ, предложила Глафира Семеновна.

— И то возьмите, согласился Конуринъ и, передавъ свой кошелекъ, отправился вмст съ Ивановыми.

Царила тихая звздная ночь, когда они шли по плохо освщеннымъ улицамъ. Въ Ницц рано кончаютъ магазинную торговлю, магазины были уже заперты и газъ въ окнахъ ихъ, составляющій главное подспорье къ городскому уличному освщенію, былъ уже потушенъ. Прохожихъ встрчалось очень мало. Публика была въ это время сосредоточена въ театрахъ и въ концертно-игорныхъ залахъ. На мор съ балконовъ зданія Jette Promenade пускали фейерверкъ. Трещали шлаги и взвивались ракеты, разсыпаясь разноцвтными огнями по темно-синему небу. Оттуда-же доносились и звуки оркестра. Ивановы и Конуринъ остановились и стали любоваться фейерверкомъ.

— Вишь, какъ дураковъ-то заманиваютъ на игорную мельницу! Фейерверкъ пущаютъ для приманки. “Комензи, господа, несите свои потроха, отберемъ въ лучшемъ вид”, говорилъ Конуринъ. — Нтъ, мусьи, издали посмотримъ, а ужъ къ вамъ не пойдемъ.

— Надо опять къ Гостинному двору направляться. Капитонъ Васильичъ говорилъ, что тамъ этотъ самый Казино помщается, сказала Глафира Семеновна и повела за собою мужчинъ.

Входъ въ Казино блисталъ газомъ, а потому, приблизясь къ “Гостиному двору”, залъ этотъ уже не трудно было найти. Около входа толпились продавцы фруктовъ, тростей, альбомовъ съ видами Ниццы, цвточныхъ бутоньерокъ и такъ просто уличные мальчишки. Мальчишки свистали и пли. Одинъ даже довольно удачно выводилъ голосомъ арію Тореодора изъ Карменъ. Нкоторые, сидя на корточкахъ, играли въ камушки на мдныя деньги.

— Смотри, Иванъ Кондратьичъ. Даже маленькіе паршивцы и т въ деньги играютъ. Вотъ она Ницца-то! Совсмъ игорный домъ, указалъ Николай Ивановичъ Конурину.