Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Да… Возможно, — согласился Гарри.

Он был уверен, что Волдеморт искал способ обойти проблему палочек-близнецов, пытался найти решение у старого изготовителя этих палочек… И всё-таки он убил его, даже не задав ему этот вопрос.

Что Волдеморт пытался найти? Почему, имея у своих ног Министерство Магии и весь магический мир, он находился так далеко и пытался найти предмет, который когда-то принадлежал Грегоровичу и который украл у последнего неизвестный вор?

Гарри всё ещё видел лицо белокурого парня, весёлое, задорное, напоминающее торжествующие лица Фреда и Джорджа, когда близнецы совершали очередную свою проделку. Он взлетел с подоконника, как птица, и Гарри видел его прежде, но никак не мог вспомнить, где…

Теперь Грегорович мёртв, а весёлый вор в большой опасности, и все мысли Гарри были о нём. Тем временем Рон громко захрапел на нижней полке, да и сам Гарри тоже стал медленно погружаться в сон ещё раз.[14]

Глава 15. Месть гоблина

Ранним утром следующего дня, прежде чем его друзья проснулись, Гарри вышел из палатки, чтобы найти в лесу самое старое и жизнеспособное на вид дерево. Там, в его тени, он закопал глаз Шизоглаза Хмури и сделал отметку, выдолбив палочкой маленький крест на коре. Не слишком много, но Гарри чувствовал, что Шизоглаз предпочёл бы это вместо того, чтобы быть приколотым на двери Долорес Амбридж. Потом он вернулся в палатку ожидать, когда проснутся остальные, чтобы обсудить, что они собираются делать дальше.

Гарри и Гермиона чувствовали, что не стоит задерживаться на одном месте слишком долго. Рон согласился, но с условием, что путь приведёт их туда, где можно будет достать сэндвич с беконом. Пока Гарри и Рон уничтожали на земле все следы их стоянки, Гермиона сняла заклятия, наложенные вокруг участка. Потом они аппарировали в предместье маленького городка.

Палатку поставили в тени маленькой рощицы, окружив её защитными заклинаниями. Под плащом-невидимкой Гарри осмелился выйти за едой. Но всё пошло не так, как планировалось. Он едва вошёл в город, как неестественно холодный опустившийся туман и внезапно потемневшее небо заставили его оцепенеть.

— Но ты блестяще умеешь вызывать патронуса! — возразил Рон, когда Гарри, едва дыша, вернулся в палатку с пустыми руками и произнёс лишь одно слово: дементоры.

— Я не мог… вызвать, — пропыхтел он, держась руками за бок. — Не… получилось бы.

Испуг и досада, написанные на их лицах, вызвали у Гарри чувство стыда. Это был кошмар: видеть выплывающих из тумана дементоров и понимать, что не способен защитить себя, когда парализующий холод душит лёгкие, а отдалённые крики заполняют уши. Вся сила воли понадобилась ему, чтобы очнуться и бежать, оставляя незрячих дементоров парить среди магглов, неспособных их видеть, но чувствующих вызываемое ими отчаяние.

— Что ж, у нас нет никакой еды.

— Молчи, Рон, — огрызнулась Гермиона. — Что случилось, Гарри?.. Как ты думаешь, почему ты не смог вызвать патронуса? Вчера всё прекрасно получилось.

— Я не знаю…

Он уныло сел в старое кресло Перкинса, чувствуя ещё большее унижение. Он боялся, что внутри него что-то пошло не так. Вчера, казалось, было давным-давно. Сегодня он снова стал тринадцатилетним, тем единственным, кто упал в обморок в Хогвартс-экспрессе.

Рон пнул ножку стула.

— Что? — рыкнул он на Гермиону. — Я голодный! Всё, что я ел после того как чуть не умер от потери крови, — это пара поганок.

— Тогда иди и борись с дементорами сам, — съехидничал Гарри.

— Я бы пошёл, но моя рука перевязана, если ты ещё не заметил.

— Это удобно.

— И что это значит?

— Конечно! — повергая их в молчание, вдруг воскликнула Гермиона, хлопнув себя по лбу. — Гарри, дай мне медальон. Давай, — сказала она, нетерпеливо щёлкая пальцами, когда он не отреагировал. — Крестраж, ты всё ещё носишь его.

Гермиона протянула руку, и Гарри снял с шеи золотую цепочку. Когда та перестала касаться его кожи, он почувствовал свободу и странный свет. Медальон был холоден и тяжело давил на желудок. Гарри не осознавал этого, пока ощущения не исчезли.

— Лучше? — спросила Гермиона.

— Да, намного!

— Гарри, — продолжила она, опускаясь перед ним и говоря таким голосом, который скорее подходил для визита к тяжело больным, — ты не думаешь, что был одержим?

— Что? Нет! — изумился он. — Я помню всё, что мы делали, пока я его носил. Ведь я бы не знал, что делал, если бы был одержим, правда ведь? Джинни говорила мне, что о некоторых днях она ничего не может вспомнить.

— Хм… — задумалась Гермиона, разглядывая медальон. — Тогда может нам лучше не надевать его? Мы будет просто держать его в палатке.

— Мы не можем оставить этот крестраж лежать, где попало, — твёрдо возразил Гарри. — Если его украдут…

— Ох, ладно, ладно, — вздохнула Гермиона. Она надела медальон на шею и спрятала под блузку. — Но мы будем меняться, и никто не станет хранить его слишком долго.

— Отлично, — Рон был нетерпелив. — Теперь, когда мы во всём разобрались, может, достанем что-нибудь поесть?