Гарри Поттер и дары Смерти(«Translate Army»)

Шел снег к тому времени, как Гермиона заступила на вахту в полночь. Сны Гарри были беспорядочными и беспокойными: Нагайна то сливалась с ним, то оставляла его в покое, хотя начиналось всё венком Рождественских роз. Он неоднократно просыпался, в панике, убежденный, что его кто-то зовет где-то далеко, представляя, что ветер, бушующий на улице — это шаги или голоса.

В конце концов, он встал в темноте и присоединился к Гермионе, съежившейся у входа в палатку, и читающей Историю Магии при свете палочки. Снег густо шел, и она с облегчением приветствовала его предложение упаковаться рано и идти дальше.

— Мы должны найти более защищенное место, — согласилась она, дрожа, когда она натягивала курточку на свою пижаму. — Я придерживаюсь мысли, что слышала людей, движущихся снаружи. Мне кажется, что я даже видела кого-то раз или два.

Гарри прекратил натягивать свитер и взглянул на неподвижный Вредноскоп на столе.

— Я уверена, что мне показалось это, — сказала Гермиона, нервно глядя на него. — Снег, темнота, это могло обмануть твои глаза… Но может быть мы могли Дисаппарировать под мантией — невидимкой, на всякий случай?

Полчаса спустя, с упакованной палаткой, Гарри одел Хоркрукс, Гермиона схватила украшенную сумку, и они Дисаппарировали. Их поглотило привычное сжатие; Гарри расстался с заснеженной землей, потом его бросило на что-то твердое, что казалось похоже на замороженную землю с листьями.

— Где мы? — Спросил Гарри, оглядывая высокие деревья, в то время пока Гермиона открывала украшенную сумку и вытаскивала опорные шесты для палатки.

— Священный Лес, — сказала она, — я когда-то отдыхала в этом лагере с мамой и папой.

Много снега лежало на деревьях вокруг них, и было немного холоднее, хотя они были лучше защищены от ветра. Они проводили большее количество дней в палатке, прижимаясь к ярко-голубому пламени, по созданию которого Гермиона была экспертом — она создавала его и опускала в баночку. Гарри чувствовал, что поправляется, но ощущение усиливалось от заботы Гермионы. Тем вечером хлопья снега сносило ветром вниз на них, что даже их прикрытый участок был покрыт прохладной пылью.

После двух ночей бессонницы, чувства Гарри, казалось, были более обострены, чем обычно. Их шансы убежать из Годриковой Лощины были очень малы, потому что Волдеморт, казалось, был к ним даже ближе, чем обычно, нависший над ними. Темнота вновь вынудила Гарри отказать Гермионе стоять на вахте, и он сказал ей идти спать.

Гарри пододвинул старую подушку к входу из палатки и опустился на неё, он надел все свитера, которые имел, но он все равно дрожал. Темнота поглотила все пройденные часы. Это было поистине невозможным. Он собирался вынуть Кату Мародеров, чтобы посмотреть на точку «Джинни», но только потом вспомнил, что сейчас были Рождественские каникулы, и что она собиралась в это время вернуться в Нору.

Каждое крошечное движение казалось увеличивающимся на просторе леса. Гарри знал, что он должен быть полон животными, но он желал, чтобы они все стали бесшумныбесшумными и безмолвными, чтобы он мог отличить их бег и рыскание от шума, который мог стать следствием других зловещих движений. Он вспомнил звук ползущих часов, которые испортились уже много лет назад, и в этот же миг он услышал его снова, что внутренне испугало его. Их защитные чары работали недели. Почему же они должны испортиться именно в этот момент? И его не могло покинуть ощущение, что что-то изменилось этой ночью.

Несколько раз он вяло подпирал ноющую шею, потому что он стал проваливаться в сон. Он неуклюже привалился к углу палатки. Ночь была такой бархатистой и темной, что он мог не услышать разницу между хлопком Дисаппарации и Аппарации. Он держал свою руку перед лицом, чтобы он мог различить свои пальцы, когда это произойдет.

Яркий свет появился прямо перед ним, двигаясь сквозь деревья. Появившись неизвестно откуда, он с шумом двигался. Свет, казалось, скользил прямо к нему.

Он встал на свои ноги, его голос замерз в горле, и потянулся к палочке Гермионы. Он прикрыл свои глаза, когда свет стал слепить его, деревья казались темными силуэтами, и наконец этот свет приблизился очень близко.

И тогда стало видно, что источник света был за дубом. Это была серебряная лань, сияющая лунным светом и ослепляющая, прокладывая себе путь над землей, до сих пор бесшумно, и не оставляя ни одного следа на прекрасной пушистой поверхности снега. Она направлялась к нему, её красивая голова с большими глазами и длинными ресницами была высоко поднята.

Гарри вглядывался в создание, наполняясь удивлением, не от её необычности, а от её необъяснимой осведомленности. Он чувствовал, что ждал её прихода, но он забыл это, до этого момента, как они встретились. Его желание разбудить Гермиону, до этого очень сильное, ушло. Он готов был поставить свою жизнь, что она пришла к нему и только к нему.

Они вглядывались друг в друга долгое время, а затем она повернулась и начала уходить.

— Нет, — сказал он, и его голос был надломленным, не таким, как обычно, — вернись!