Гамп и компания

— Я в последнее время много читаю про ваш футбол, Форрест, и с нетерпением жду похода на игру. — Вот так она тепер изъеснялась.

Вобще говоря, это была не простая игра, а целое событие. В Новом Орлеане университет Алабамы должен был в первый день нового года играть против университета Майами за победу в Сахарном кубке — нацианальном первенстве студенческих команд.

Перед матчем игроки из команды Майами бегали по всему городу и похвалялись, что размажут Алабаму. Да так, что игрокам «Багрового прилива» потом всю жизнь будет стыдно на люди выйти. Примерно так же вели себя мудозвоны-кукурузники из университета Небраски, с которыми нам довелось встретица в матче Апельсинового кубка. Но с той поры много воды утекло, и с каждым годом утекало все больше.

Короче, приехали мы на игру. Ну, доложу я вам, зрелище было что надо! Нынче в американский футбол играют под гиганцким куполом на не настоящем газоне, зато в игре все по взрослому. По сути, мы стали сведетелями войны. Я взял отдельную ложу и позвал кой-кого из прежних знакомцев, в том числе и старую добрую подругу Ванду из заведения со стрипизом, благо оно распологалось в том же квартале. Они с Гретхен сразу нашли общий язык, особенно когда Гретхен призналась Ванде, что в Германии работала официанткой в баре.

— Все мужики хотят от нас только одного, голубушка, но оно и неплохо, — подвела итог Ванда.

Чтобы не увязнуть в подробностях, давайте я просто скажу, что алабамский «Багровый прилив» так уделал этих «Ураганов» из Майами, что те свалили из города, поджав хвосты, а я наконец-то увидел, как моя альма-матерь победила в нацианальном первенстве — причем на глазах у Гретхен.

Малыш Форрест плясал от радости, особенно когда в перерыве по трансляции объевили мое имя в числе других присуцтвующих на стадионе ветеранов команды. А Гретхен — та чуть с ума не сошла!

— За-щи-та! За-щи-та! За-щи-та! — только и кричала она, и впрямь наша защита была так хороша, что буквально вырывала мяч из рук «Ураганов».

После финального свистка мы обнялись, и я понял, что отныне, на перекур всему, мы трое будем друзьями навек. И это хорошо — дружбу я всегда ценил.

В один из дней в бухте было как-то сумрачно, и я решил, что настало время выполнить мою задумку касательно летенанта Дэна и Сью. Бедолага Сью.

Извлек я на свет урночки с прахом, которые вручил мне еще в Кювейте генерал Шайсскопф, пошел на пристань и отвязал свой старенький ялик, чтобы гребсти в сторону залива. Малыша Форреста и Гретхен я заранее посветил в свой план, и оба попросились со мной, но я сказал нет, это я должен проделать без сведетелей.

— Эй, мистер Гамп, — кричит кто-то с берега. — Почему вы не взяли катер? Вот же новые моторки стоят. И на весла налегать не надо.

— А мне даже приятно, — крикнул я в ответ. — Хотя бы молодость вспомнить.

Ну, как-то так.

Все дорогу по каналу до дальней заводи меня провожали лодочные сирены, звон колоколов на бакенах и протчие сигналы, а сонце огромным румяным блином клонилось к закату. Я греб к нашим новым устричным банкам у очисных соружений. К этому часу все уже разошлись по домам, и на водных просторах была настоящая благодать, но запах, запах!..

Не много подрейфовав с ветром, я чуток приподнял нос ялика, чтобы под килем образовалось побольше места. Там, где, по моим прикидкам, должны были расти самые крупные и жирные устрицы, я откупорил урночки и коротко помолился за упокой Дэна и Сью. А после опустил эти маленькие сосуды за борт в темную воду, и хотя в такие моменты полагаеца грустить, я почему-то не грустил. Мои друзья завершили свой трудный путь, так я на это смотрел. На самом деле, я бы предпочел устроить прощанье со Сью где-нибудь в джунглях, но подумал, что за неимением джунглей сгодяца и устричные отмели. В конце-то концов, там он будет с Дэном, а они ведь дружили. Я наблюдал, как урны словно бы порхают ко дну, и на мгновенье они мне даже подмигнули, совсем как звезды, а потом ищезли.

Развернувши ялик, можно было уже гребсти обратно, как вдруг до меня донесся звон от бакена со звуковой сигнализацией. Подняв глаза, я увидел, что на этом бакене, медленно раскачиваясь, сидит Дженни, прекрасная, как никогда. Милая добрая Дженни. Она всегда оказывалась по близости в самый нужный момент.

— Ну что, Форрест, — говорит она, — вижу, ты наконец-то ко мне прислушался, да?

— Насчет чего?

— Давняя история. Насчет внимания к словам и делам Дэна.

— А, — говорю. — Угу, похоже, да. Вроде, прислушался. И не напрастно, правда?

— Это точно. Тебе просто требовался человек, который без остановки повторял бы слово «устрицы», чтобы ты в конце концов увидел путь.

— Надеюсь, — говорю, — в этот раз я не напортачил.

— И думаю, больше не напортачишь. Уж в этот-то раз — наверняка.

— Ты немного грусная, — заметил я. — Что-то не так?

— Нет-нет. Просто эта встреча может стать для нас последней, понимаешь? Я хочу сказать, что теперь у тебя, насколько можно судить, и впрямь все хорошо. А у меня есть другие дела, если ты понимаешь, к чему я клоню.

— А как же малыш Форрест? Я думал, все дело в нем.