Гамп и компания

Содом Хусейн с разнещасным видом браница и взвывает к своему Аллаху.

— Мы должны, черт возьми, заполучить хоть сколько-нибудь горючего, иначе весь план пойдет насмарку.

— Какой, — спрашиваю, — план?

— Доставить этого песчаного чурку к генералу Шайсскопфу, чтобы тот бросил его в тюрьму, а еще лучше — чтобы поставил к стенке, как этот хотел поступить с нами.

Тут Содом Хусейн, сложив перед собой ладони, пытаеца рухнуть на колени, молит нас о пощаде и несет всякую плешь.

— Заткни его, — говорит Дэн. — Он мне сосредоточиться не дает. Между прочим, — добавлет он, — этот гад — жуткий скряга. Когда я в качестве предсмертного желания попросил вместо сигареты порцию жареных устриц, он стал врать, что у него их нет. Где это слыхано, чтобы правитель целой страны не мог по первому требованию получить порцию устриц?

С этими словами Дэн ударил по тормозам.

— Вот же эта гадская заправка, — говорит он и начинает задом сдавать к одной из колонок.

Выходит «А»-рабский парень, и сержант Кранц, высунувшись из люка, знаками приказывает ему залить для нас полные баки. «А»-раб мотает головой, что-то лопочет и отмахиваеца. Тогда приподнимаю я Содома Хусейна и высовываю его голову из люка, не опуская пистолета. От такого зрелища «А»-раб тут же проглотил язык, обалдев от изумления. Содом Хусейн изображает улыбку и мольбу, сержант Кранц повторяет свой приказ, и «А»-раб делает, что ему велено.

Через некторое время Дэн говорит, что для танка нужна маскировка полутше, так как нам еще продираца сквозь всю «А»-рабскую армию, которая, чтоб ей сдохнуть, от нас не отстанет. Предложил он следущее: закрепить на радио антенне иракский флаг, раздобыть который — раз плюнуть, посколько ими увешан весь Багдад.

Так мы и сделали. А после мы с летенантом Дэном, Сью, сержантом Кранцом и Содомом Хусейном, набившись в танк, отправились, так сказать, искать дорогу домой.

У пустыни есть одно преимущество: она не гористая, а плоская. Но при этом вся раскаленная, а когда в танк набилось пятеро, жара становица нестерпимой. Все начали, типо, роптать, но внезапно у нас появился повод для огорчения посерьезней: от горизонта на встречу нам двигалась вся треклятая «А»-рабская армия.

— Что теперь делать? — сокрушаеца сержант Кранц.

— Мимикрировать, — говорит Дэн.

— Как это? — спрашиваю.

— Учись, пока я жив, — отвечает летенант Дэн.

Ведет он танк как ни в чем не бывало на встречу треклятой «А»-рабской армии — ну, думаю, на таран пошел, нам кирдык. Но у Дэна был другой план. Ударив по тормозам, он резко развернул наш танк, и мы влились в «А»-рабский танковый порядок. Думаю, наши противники уже были до того запуганы действиями генерала Шайсскопфа, что на нас даже внимания не обратили. Короче, оказавшись в одном строю с «А»-рабскими танками, Дэн сбрасывает газ, притормаживает, покуда нас не обгоняют все «А»-рабы, и в конце концов мы остаемся один на один с пустыней.

— А теперь, — говорит Дэн, указывая на Содома Хусейна, — давайте доставим этого негодяя, захватчика Кювейта, в главный штаб.

Начиная с этого момента все шло как по маслу, по крайней мере до сближения с нашими. Тут Дэн говорит, что настало время «себя обнаружить». Останавливает он танк и приказывает нам с сержантом Кранцом выбраться наружу, избавица от иракского флага и отскребсти от грязи американский флаг у нас на борту — так мы и сделали. Ну, доложу я вам, это был первый раз в жизни, когда соскребание грязи оказалось мне в радость. И, как оказалось, последний.

Сверкая отдраенным американским флагом на борту танка, мы без помех пробились сквозь американский танковый порядок. По пути нас окутали густущие облака дыма, прилетевшие из тех мест, где по приказу Содома Хусейна были взорваны кювейтские невтяные скважины. Чтоб ни себе, ни людям. Далее мы спросили у каких-то офицеров военной полиции, как найти штаб генерала Шайсскопфа. Мы, конечно, его нашли, но до этого битых пять часов ездили кругами, и сержант Кранц заметил, что указывать дорогу — не самая сильная сторона военной полиции, а вот людей арестовывать — это пожалуста, и Дэн подхватил: вот, мол, Гамп — «живое тому доказательство».

Мы с сержантом Кранцом прошли в штаб генерала, чтобы отрапортовать, какой у нас при себе улов. А генерал Шайсскопф как раз давал большой брифинг по поводу военных действий за истекшие сутки: все телекамеры фурычат, вспышки фотоаппаратов то потухнут, то погаснут. Генерал стал показывать репортерам один эпизод, отснятый камерой, закрепленной на носу реактивного истребителя, в момент пике на мост и сброса бомбы. Чуть впереди от того места, куда упала бомба, виднелся танк, который еле-еле успел достичь другого берега, когда мост рухнул.

— Как вы здесь видите, — говорит генерал Шайсскопф, тыча в танк указкой, — в зеркало заднего вида этой машины смотрит самый большой везунчик во всей треклятой «А»-рабской армии.

При этих его словах все в зале громко хохотнули, кроме нас с сержантом Кранцом, объятых ужасом: в кадр попал именно наш танк на том злополучном мосту!