Гай Мэннеринг

Бертрам разговаривал с сестрой, – теперь-то уж Голландия в ваших глазах оправдалась! Представьте себе только, каких молодцов должны выпускать Лейден и Утрехт, если жалкая мидлбургская школа воспитала такого красавца!

– Пусть так, – сказал Домини, задетый за живое такой похвалой голландской школе, – пусть так, но знайте, мистер Плейдел, что ведь это я заложил основы его воспитания.

– Верно, мой дорогой Домини, – отвечал адвокат, – не иначе как этому обстоятельству он обязан своими изящными манерами. Но вот уже подают карету. До свидания, юные леди; мисс Джулия, поберегите ваше сердце до моего возвращения и смотрите, чтобы никто не нарушал моих прав, пока я non valens agere307.

В замке Хейзлвуд их приняли еще холоднее и церемоннее, чем обычно. К полковнику Мэннерингу баронет всегда относился с большим почтением, а Плейдел происходил из хорошей семьи и был человеком всеми уважаемым, да к тому же и старым другом сэра Роберта. Но при всем этом баронет был с ними натянут и сух. Он заявил, что «охотно принял бы их поручительство, несмотря на то, что нападение на молодого Хейзлвуда было задумано, нанесено и совершено, но этот человек самозванец и принадлежит к категории лиц, которым не следует давать волю, освобождать и принимать их в общество, и поэтому...»

– Сэр Роберт Хейзлвуд, я надеюсь, что вы не станете сомневаться в истинности моих слов, если я скажу вам, что он служил в Индии кадетом-волонтером под моим командованием.

– Ни с какой стороны, никоим образом. Но вы называете его кадетом-волонтером, а он говорит, утверждает и доказывает, что был капитаном и командовал одним из соединений вашего полка.

307 Не могу действовать (лат.).

– Он получил повышение уже после того, как я перестал командовать этим полком.

– Но вы должны были об этом слышать.

– Нет, я вернулся из Индии по семейным обстоятельствам и не старался особенно узнавать о том, что творилось в полку. К тому же имя Браун встречается настолько часто, что, даже просматривая газету, я мог не обратить на это сообщение никакого внимания. Но на днях должно прийти письмо от его теперешнего начальника.

– А меня вот известили и уведомили, мистер Плейдел, –

ответил сэр Роберт, все еще раздумывая, – что он не намерен удовольствоваться именем Брауна и что он претендует на поместье Элленгауэн, выдавая себя за Бертрама.

– Вот как, кто же это говорит? – спросил адвокат.

– А если бы даже это и было так, неужели это дает право содержать его в тюрьме? – спросил Мэннеринг.

– Погодите, полковник, – сказал Плейдел, – я уверен, что ни вы, ни я не станем оказывать ему поддержку, если обнаружим, что он обманщик. А теперь скажите мне по дружбе, сэр Роберт, кто вам это сообщил?

– Ну, есть тут у меня один человек, – ответил баронет, –

который особенно заинтересован в исследовании, выяснении, доскональном разборе этого дела; вы меня извините, если я не буду особенно распространяться о нем.

– Разумеется, – ответил Плейдел. – Так значит, он говорит...

– Он говорит, что разные цыгане, жестянщики и тому подобный сброд толкуют о том, о чем я вам уже говорил, и что этот молодой человек, который на самом деле является незаконнорожденным сыном покойного Элленгауэна и который так удивительно похож на него, хочет выдать себя за настоящего наследника.

– А скажите, сэр Роберт, у Элленгауэна действительно был незаконнорожденный сын? – спросил адвокат.

– Да, я это точно знаю. Элленгауэн определил его не то юнгой, не то простым кочегаром на таможенное военное судно или яхту; ему еще тогда помогал в этом его родственник, комиссионер Бертрам.

– Вот как, сэр Роберт, – сказал адвокат, перебивая нетерпеливого полковника, – вы мне рассказали то, чего я не знал; я все расследую, и если это окажется правдой, то можете быть уверены, что ни полковник Мэннеринг, ни я не окажем этому молодому человеку никакой поддержки.

А в настоящее время мы хотим, чтобы он предстал перед законом и ответил на все возведенные на него обвинения.

Поэтому знайте, что, отказавшись выдать его нам на поруки, вы поступите беззаконно, и вам придется за это отвечать.

– Хорошо, мистер Плейдел, – сказал сэр Роберт, знавший, что суждения адвоката всегда отличались основательностью, – вы знаете лучше, и раз вы обещаете выдать этого человека...

– В случае, если окажется, что он обманщик, – прибавил

Плейдел, сделав ударение на последнем слове.

– Ну да, конечно, на этих условиях я согласен принять ваше поручительство; хотя, признаюсь, один почтенный, образованный и очень расположенный ко мне сосед, да к тому же и весьма сведущий в законах, не далее как сегодня утром предупредил, предостерег меня, чтобы я этого не делал. От него-то я и узнал, что этот молодой человек был освобожден, увезен, или, вернее, бежал из тюрьмы. Но кто же напишет нам поручительство?

– Сейчас все будет сделано, – сказал Плейдел и позвонил. – Пошлите за моим писцом Драйвером, и не беда, если я продиктую все сам.

Бумага была составлена по всем правилам и подписана.

Адвокат дал судье письменное распоряжение освободить из-под стражи Бертрама, alias308 Брауна, и гости простились с хозяином.