Гай Мэннеринг

С ними ей нелегко договориться, а они ведь вместе дела обделывают. Я слыхал, что цыгане всякий раз знают, когда контрабандисты приедут и где высадятся, лучше даже, чем те, с кем они торговлю ведут. Да к тому же она иногда не в своем уме бывает, ей дурь разная в голову заходит, поговаривают, что всегда, что бы она кому ни наворожила, правду или чушь какую, сама она в это дело крепко верит, и когда что-нибудь задумает, так всегда смотрит сначала, что ей покажет гаданье. Она ведь и к колодцу прямой дорогой никогда не пойдет. Но черт бы побрал всю эту историю и с ворожбой, и с мертвецами, и с метелью – такого и в сказке не прочтешь. Тсс! Тюремщик идет.

Мак-Гаффог прервал их беседу душераздирающей музыкой замков и засовов. Оплывшее лицо его появилось в дверях.

– Идите, Динмонт, мы и так уж ради вас сегодня на час позже ворота запираем; пора вам домой убираться.

– Как это домой? Я здесь буду ночевать. У капитана в комнате лишняя кровать есть.

– Этого нельзя, – возразил тюремщик.

– А я говорю, что можно, и с места не сойду; а ты вот лучше выпей стаканчик.

Мак-Гаффог выпил залпом водку и стал снова излагать свои возражения:

– Говорю же вам, что это не положено: вы никакого преступления не совершили.

– Да я тебе сейчас башку разобью, – сказал наш упрямый фермер, – если ты мне еще слово скажешь, и тогда мне по закону здесь ночевать придется.

– Но, говорю вам, мистер Динмонт, – повторил тюремщик, – не разрешают же этого. Я место могу потерять.

– Слушай, Мак-Гаффог, – сказал фермер, – я тебе только вот что скажу: ты хорошо знаешь, что я человек порядочный и что из тюрьмы я никого не выпущу.

– А почем я знаю? – в свою очередь спросил

Мак-Гаффог.

– Ну, коли не знаешь, так я с тобой по-другому говорить буду, – продолжал наш решительный Динмонт. – Приходится ведь тебе по делам в наши края заглядывать; так вот, ежели ты дашь мне сегодня спокойно на ночь здесь с капитаном остаться, я тебе вдвойне за комнату заплачу, а если нет, то попробуй тогда нос свой в Лидсдейл сунуть, я из тебя там такую котлету сделаю!.

– Ну, ладно, ладно, друг, – сказал Мак-Гаффог, – упрямца не переспоришь, пусть будет по-вашему; только, если это до суда дойдет, я ведь знаю, кому тогда все расхлебывать придется.

И, в подкрепление своих слов, он крепко выругался, а потом тщательно запер все двери тюрьмы и пошел сдать.

Едва только все стихло, часы на городской башне пробили девять.

– Хоть и рановато сейчас, – сказал фермер, обратив внимание на то, что приятель его совершенно побледнел от усталости, – по мне, капитан, если только вы выпить еще не хотите, то нам лучше спать залечь. Но вот, истинный бог, пить-то вы, я вижу, не больно горазды, да, впрочем, и я такой же, разве только вот когда в дороге или у соседей на пирушке...

Бертрам охотно согласился с предложением своего друга, но стоило ему взглянуть на «чистое» белье, постеленное миссис Мак-Гаффог, как он потерял всякое желание раздеваться.

– Я вот тоже так думаю, капитан, – сказал Дэнди. –

Черт, у этой постели такой вид, будто все сэнкуэрские углекопы на ней вместе лежали. Но через мою-то одежку это не пройдет.

С этими словами он бухнулся на шаткую кровать так, что дерево затрещало, и вскоре тишина огласилась звуками, по которым можно было определить, что он уже крепко спит. Бертрам скинул кафтан и сапоги и улегся на другой кровати. Лежа, он все еще никак не мог отделаться от мыслей о странных превратностях судьбы и о тайнах, окружавших его со всех сторон. Неведомые враги преследовали его, и столь же неведомые друзья – выходцы из простого народа, с которым ему никогда раньше не приходилось сталкиваться, – выручали его теперь из беды. Наконец чувство усталости взяло верх, и вслед за своим другом он крепко уснул. Теперь, когда они оба погрузились в приятное забытье, мы должны покинуть их и познакомить нашего читателя с другими событиями, происходившими в то же самое время.

ГЛАВА 46

. .откуда этот дар

Прозренья вещего? И почему

Вы ночью нас в степи остановили

Пророческими страшными словами?

Все расскажите, заклинаю вас!

Шекспир. «Макбет»

Вечером того дня, когда допрашивали Бертрама, полковник Мэннеринг вернулся из Эдинбурга в Вудберн. Он нашел всех домашних в прежнем состоянии, что, конечно, нельзя было бы сказать о Джулии, если бы ей к тому времени довелось узнать об аресте Бертрама. Но так как в отсутствие полковника обе молодые девушки вели крайне уединенный образ жизни, весть эта, по счастью, еще не долетела до Вудберна. Из письма Мэннеринга мисс Бертрам уже знала о том, что надежды на завещание ее родственницы не оправдались. Но каковы бы ни были ее чаяния, которым это письмо положило конец, разочарование не помешало ей приветливо встретить полковника, и она всячески старалась отблагодарить своего покровителя за его отеческую заботу. Она выразила сожаление по поводу того, что в эту холодную погоду ему пришлось понапрасну совершить из-за нее столь длинное путешествие.