— Кто-то упомянул при мне про кактусовый лес, в котором якобы скрывается
Стрелок, - припомнил я.
— А! Это там, - он махнул рукой в сторону гор. - На одном плато просто заросли
этих опунций, агавы и еще каких-то колючек. Пройти можно, но зачем? Агавы на
текилу и поближе к городу предостаточно.
— То есть Стрелок может там прятаться?
— Думаете, мы не проверяли? Заросли густые, и если бы он протиснулся туда
вместе с конем, это было бы заметно — там сломанная ветка, тут конский волос на
колючке... А в волшебное слово, открывающее путь, я не верю, - серьезно ответил
Гонсалес. - Мои люди прочесали эти заросли. Да, там есть заброшенные штольня,
куда человек может зайти, не пригибаясь, но лошадь не поместится. Вдобавок конь
всегда может выдать хозяина звуком: даже если он приучен вести себя тихо, не
фыркать и не ржать, ему достаточно звякнуть удилами или, скажем, зацепить
копытом камень.
— Ясно... - кивнул я и замолчал.
До рудников было трое суток пути, прибыть мы должны были послезавтра на закате
или, если не станем торопиться, утром четвертого дня. Торопиться явно не входило
в планы Гонсалеса, поэтому сегодня лагерь разбили, едва только начало
смеркаться, развели костры и принялись стряпать ужин. Воду для мулов и лошадей
везли с собой в бочках — тут ее попросту не было, кругом расстилалась ровная, как
стол, выжженная солнцем прерия. Ехали мы вдоль русла бывшей реки: от Инстабля
остался едва заметный ручеек да несколько луж. Еще неделя жары - высохнут и
они.
Ночь прошла спокойно, хотя наутро караульные доложили, что вроде бы заметили
всадника в отдалении. Он, впрочем, не приближался и не делал попыток атаковать,
а следов не нашли. Очень может быть, нашим сторожам это привиделось.
Я поглядывал по сторонам, но, поскольку не отдалялся от обоза, ничего
интересного увидеть не мог. Только и оставалось, что разговаривать с Гонсалесом, с
которым мы уже отбросили "сеньоров", начали называть друг друга по имени и
распили по стаканчику текилы за ужином.
— Как любопытно, - говорил он, раскуривая сигару, - вы любите кактусы, я —
лошадей. Ваш английский знакомый тоже любит лошадей, и оба мы связаны с вами
в том или ином роде... Кстати, кактусы тоже связаны с лошадьми, вы знали?
— Нет, как это? - удивился я.
— О! Есть такая легенда, - Гонсалес с удовольствием затянулся и выдохнул
ароматный дым. - Не местная, но я слыхал ее от человека из Аргентины, с которым
имел дело по поводу серебряных рудников...
— Хм?
— У меня доля в этом предприятии, и немалая, - правильно истолковал это
междометие мой собеседник. - В старых рудниках, я имею в виду, с новыми я
связываться не стал, как чувствовал, да и Рикардо отсоветовал. Правильно сделал,
что послушал сына и Атля, не то сам оказался бы виноват в этом безобразии.
— А исправить его вы никак не можете? - спросил я.
— Кто же мне позволит? Мне что-то не хочется стравливать своих полицейских с
губернаторской охраной — у него и людей, и оружия больше, чем во всем моем
управлении! Это не считая охраны рудников... Если вы предложите прихватить
крестьян, то это, уж простите, курам на смех. Они не знают, как за револьвер-то
взяться, да и где я найду столько оружия? Купить могу, но об этом живо пронюхают
губернаторские соглядатаи... А я намерен еще пожить, - серьезно сказал Гонсалес. -
Мой сын женился совсем недавно, и я хочу увидеть внуков.
— Почему вы так спокойно мне об этом рассказываете? Не боитесь, что я выдам
вас губернатору?
— Не боюсь, - фыркнул он, - у меня чутье на людей. Вдобавок вы даже не сделали
попытки встретиться с Санчесом, хотя узнали много интересного за ужином, не так
ли? Этого ему было бы вполне достаточно... У вас явно другое задание, какое,
спрашивать не буду, вы все равно не ответите. Но если вы сумеете сделать хоть
что-то, чтобы вернуть реку в прежнее русло — и я говорю не столько об Инестабле,
сколько о жизни в этих краях, - я сниму перед вами шляпу.
— Я постараюсь, Орландо, - кивнул я. - Хотя бы поставить в известность
заинтересованных лиц я могу. Давайте не будем о грустном! Вы, кажется, начали
рассказывать о связи лошадей с кактусами?
— Ах да, - вспомнил он. - Тот мой деловой партнер рассказал мне одну легенду.
Вы, быть может, слыхали, что в Аргентине разводят лошадей породы фалабелла?
— Не слыхал, - качнул я головой. - А чем они знамениты?
— Размерами, - ухмыльнулся Гонсалес. - Самый большой жеребец ростом не
больше полутора футов в холке, а весит едва ли двадцать фунтов.
— А при чем тут кактусы? - заинтересовался я, представив лошадку размером с
собаку. Главное, не проговориться о них лорду Блумберри: с него станется ввести
новую моду в наших краях.
— Легенда гласит, что когда-то давным давно табун диких лошадей угодил под
обвал в горах и остался заперт в глубоком каньоне, из которого не было выхода, -