Фрактальный принц

– Ну конечно хочешь, – соглашается она. – Она нелегко тебе досталась: слишком много потерь за столь короткую жизнь. И детство, проведённое в чужом мире безмолвного льда и полётов в вакууме. – Она вздыхает. – Чего же ты от меня ждёшь? Я не волшебник-зоку, который мог бы изучить твоё желание и устроить так, как лучше для тебя. Иначе я сумела бы уменьшить боль твоей утраты или, возможно, поместить тебя в мой Каталог гоголов, чтобы вы имели возможность проститься. Или создать район и смоделировать вир вашего возможного совместного будущего. Но я не сделаю ничего подобного. Ты хочешь получить то, что принадлежит мне. Я Жозефина Пеллегрини. Я воплощение божества моей губернии и не расстаюсь со своим имуществом просто так. Значит, вопрос в том, что ты можешь мне дать, маленькая девочка? Что ты можешь предложить, чтобы вернуть свою Сюдян?

– Всё, – отвечает Миели. – Всё, кроме смерти.

21 Таваддуд и Аксолотль

Сумангуру заканчивает рассказ. Он спокойно смотрит на Кафура. Глаза гогола сверкают в прорезях маски.

– Ну? – подаёт голос Таваддуд. – Ты слышал эту историю?

– Я принимаю плату, – отвечает Кафур. – Хотя было бы намного лучше услышать её окончание. Или Господин Со Шрамами оставил окончание на будущее?

– У правдивых историй не всегда бывает окончание, – заявляет Сумангуру.

– Ну хорошо. – Кафур встаёт. – Таваддуд, дитя моё, твою просьбу нелегко выполнить. Зайбак-Аксолотль ушёл в пустыню, и теперь он вне досягаемости атара. Чтобы сплетение осуществилось, атар необходим, только в нём ваши мысли могут соединиться. Но старый Кафур хитёр. Старый Кафур мудр и знает, как оседлать вихри дикого кода.

Он негромко смеётся.

– О чём ты говоришь? – спрашивает Таваддуд.

– Я далеко не всему научил малышку Таваддуд. Если хочешь, чтобы твой голос разнёсся по пустыне, ты должна впустить пустыню в себя.

Перед глазами Таваддуд мелькает образ Алайль.

– И ты это сделал?

– Кафур выпил слишком много крепкого вина историй, это верно. Но истории приходят к нам из пустыни, и за окончанием своей ты должна отправиться именно туда.

– О чём он говорит? – шёпотом спрашивает Сумангуру.

– Если я хочу отыскать Аксолотля, я должна открыться дикому коду, – поясняет Таваддуд.

Гогол Соборности кладёт руку ей на плечо.

– Он сошёл с ума. Надо выбираться отсюда. Мы найдём другой способ.

– Я поместила в кувшины джиннов, поглощающих дикий код, – медленно произносит Таваддуд, похлопывая по своей медицинской сумке. – Я использую их для лечения Бану Сасан. Это может помочь, если действовать быстро. А Печати на моём теле очень крепки, их накладывал мой отец. Они выдержат.

Сумангуру изумлённо таращится на неё.

– Но…

– Это моё решение. – Таваддуд делает шаг вперёд. – Я согласна, – говорит она Кафуру.

Магистр Дворца Сказаний кланяется ей.

– Старый Кафур доволен, – отвечает он. – Под маской дочери Гомелеца ты всё ещё моя Таваддуд.

В глубине подземелий Дворца есть комната, где стоят гробы. На её темных каменных стенах и двери ярко выделяются золотые спирали и завитки Печатей.

Кафур с трудом поднимает крышку одного из гробов. Над ним тотчас вспыхивает интерфейс атара. Внутри гроб представляет собой резервуар, сделанный по форме человеческого тела, и дыхательный аппарат с соединительной трубкой.

– Чтобы услышать, тебе необходима тишина, – говорит магистр Таваддуд.

Она ставит свою сумку и вынимает три кувшина.

– Сначала этот, потом этот, а затем этот, – объясняет она Сумангуру и заставляет его повторить Имена, которые он должен произнести.

– Это безумие, – протестует он. – Вы не должны этого делать. Это чёрная магия. Через пять минут я вытащу вас отсюда. Я доставлю вас на Базу, там можно сделать очищение…

Таваддуд показывает ему мыслекапсулу.

– У вас своя магия, господин Сумангуру, у меня своя.

Она снимает одежду и костюм муталибуна и бросает на землю. От холода, источаемого гробами, её кожа покрывается мурашками, и она вздрагивает.

Кафур поднимает прозрачную бутыль, заполненную песком.

– Приступай, – просит Таваддуд.

Кафур открывает бутыль и вытряхивает её содержимое на Таваддуд. Песок нежно осыпается по коже, словно поглаживая. Соприкасаясь с телом, он начинает светиться. Ощущение напоминает Таваддуд ласки тумана, испытанные ею давным-давно в саду.

Она ложится в гроб и прижимает к лицу дыхательную маску. Температура воды тотчас повышается до температуры тела. Затем крышка захлопывается, и Таваддуд остаётся наедине с пустыней.

В первый момент она не чувствует ничего, кроме странного сочетания лёгкости и тяжести скользящего в воде тела. Затем появляются голоса: тысячи шёпотов на незнакомых наречиях, шелестящие, словно сухие листья. Не об этом ли говорил Абу: голоса пустыни?

Затем загораются огоньки. Это похоже на другой Сирр, показанный ей Абу, только теперь Таваддуд видит целый мир. Она парит в центре Галактики, а вокруг раскинулась гигантская паутина света – яркие точки, соединённые переплетающимися петлями и спиралями.

Зайбак, шепчет она. Приди ко мне.