Фрактальный принц

– Ради осуществления Плана я готов пожертвовать всеми гоголами Соборности, каждым разумным существом. Но ты ведь никогда этого не понимала, верно?

Его голос остаётся странно мягким и спокойным. В других вирах тот же разговор ведут другие пеллегрини и чены. Насколько было бы легче, если бы удалось проникнуть в его разум и понять, что происходит у него в голове. Но это прямой путь к Драконам.

Пеллегрини смеётся.

– Похоже, ты сам стал рабом наших удобных вымыслов. Как мило. Впрочем, ты всегда был выдумщиком. Матчек, почему бы тебе не придумать для нас другой мир – мир без Драконов, превращений и зоку? Дай мне знать, когда решишься на это.

С небесной тверди они видят в вирах внизу другие варианты. Жестокость. Любовь. Но в основном недовольство.

– Больше не приходи ко мне. Мне известны твои замыслы относительно Эксперимента и вора. Ты сама по себе. Я уверен, ты прекрасно справишься.

Она удаляется, разрывая связи между своим храмом и его губернией.

– Ты никогда не хотел взрослеть, – произносит она.

23 Таваддуд и вор

Абу и Рамзан ведут их на галерею у самой вершины Осколка Угарте. Стены дворца совершенно голые и выкрашены в белый цвет. Без атар-очков Таваддуд различает лишь проблески невидимых элементов: все поверхности покрыты сложными схемами и геометрическими фигурами. Из широкого окна открывается вид на ночной Сирр, над которым полыхает золотое пламя Базы Соборности. Таваддуд пристально смотрит на неё, пока не начинает казаться, будто башня вот-вот рухнет, а с ней рухнет и весь её мир.

– Моему отцу известно, что мы здесь, – говорит она. – Он уничтожит тебя.

– Дорогая Таваддуд, – отвечает Абу Нувас, – может, ты и способна обмануть своих клиентов-джиннов, но я вижу тебя насквозь. – Он постукивает пальцем по латунному глазу. – В буквальном смысле.

Абу поворачивает ружьё в сторону Сумангуру.

– Думаю, тебе полезно будет узнать, что это вовсе не Сумангуру Бирюзовой Ветви. Под его ужасной личиной скрывается вор и обманщик по имени Жан ле Фламбер.

Таваддуд переводит взгляд на Сумангуру. Под его шрамами теперь проступает другое лицо, когда-то мелькнувшее перед ней на мгновение: яркие глаза, сардоническая усмешка.

Он пожимает плечами.

– Виновен по всем статьям.

– Что же нам с тобой делать? Впрочем, это неважно. Здесь, по соседству с пустыней дикого кода, нередки несчастные случаи. И у нас ещё есть время, чтобы это обсудить. Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее. Мы подождем ещё кое-кого.

Он взмахивает рукой – и в воздухе появляются прозрачные кресла из фоглетов. Абу опускается в одно из них и закидывает ногу на ногу. Таваддуд с опаской садится в другое, повернувшись лицом к торговцу гоголами.

– Почему? – спрашивает она.

– Я тебе говорил. Месть. Потому что я ненавижу это место. Потому что Алайль и её друзья так со мной поступили. Она использовала меня, чтобы отыскать аль-Джанна Пушки, а потом бросила в пустыне умирать. Я сообщил ей имя, открывающее рай, а она отняла его у меня.

Он сжимает кулак, в котором держит мыслекапсулу.

– Что ж, я выжил. Я вернулся. И сразу обратился в загрузочный храм, но сянь-ку не смогли исправить то, что она сделала, они не в силах смыть с меня пустыню, пока не завладеют Землёй. Я нашел способ служить им. И они были добрее, чем Алайль, и намного честнее.

Но дело не только во мне, Таваддуд. Ты и сама многое видела. Сирр прогнил насквозь: он порождает монстров и питается душами. Мы прозябаем в грязи, а другие обитатели Системы строят алмазные замки и живут вечно. Неужели твой любимый Бану Сасан не заслуживает лучшего?

Всё не так, думает Таваддуд, вспоминая слова Аксолотля. Но ничего не говорит вслух.

– Аккорды не играют особой роли. Они были удобны Соборности, не более того. Когда-то Аун сжёг их, но теперь они снова готовы. Как ты думаешь, с какой целью построен Ковш? Когда твой приятель, – он подбрасывает в воздух мыслекапсулу и снова ловит её, – скажет мне то, что я хочу узнать, сянь-ку больше не станут медлить. Земля пройдёт перезагрузку, а я получу свою награду. Я обрету целостность. – Он грустно улыбается. – Извини, но не могу сказать, что сожалею.

Говори им то, что они хотят услышать.

– Ты никогда не станешь прежним, – заявляет Таваддуд. – То, что у тебя отняли, невозможно вернуть. Но ты можешь заменить это чем-нибудь другим. Поверь, я это знаю. Без Аксолотля я была опустошённой и растерянной. Но потом встретила тебя.

Абу смотрит на неё сверкающим человеческим глазом, его губы сжимаются в тонкую линию. А затем он начинает смеяться.

– Я чуть было не поверил тебе. Ты затронула струны, которые мне казались давно оборванными. – Он качает головой. – Но ты всего лишь использовала меня в игре со своим отцом. Похититель тел правильно назвал тебя шлюхой Аксолотля. Как ты думаешь, почему я тобой заинтересовался? Потому что тебя все так называют. Когда он от меня ускользнул, ты осталась единственной ниточкой к нему. Его слабость. И не смотри так грустно. Мы оба получили то, что хотели. Но хватит об этом. Я уверен, мой гость уже здесь.