Флакон смерти №5

– Мы переедем в мою новую квартиру. Я ведь тебе не говорил, что родители мне квартиру подарили. Она не такая большая, как их собственная, однако в соседнем доме. Хочешь, мы туда сейчас сходим?

Зоя не хотела, однако значения это уже не имело. Павлик потащил ее в один из элитных домов на набережной, где с явной гордостью показал огромное двухэтажное помещение – если это называлось «не такая большая», то что в его представлении было истинно большим?

Там же, на балконе новой своей квартиры, которой суждено было сделаться их семейным гнездышком, Павлик поцеловал ее, точнее, попытался.

Как когда-то его троюродный брат.

Мягко отстранив своего будущего супруга, Зоя заметила:

– Не сегодня. И не здесь…

Павлик, как всегда, о чем-то затараторил, а Зоя, с тоской взглянув вглубь огромной квартиры, поняла, что она превратится в ее тюрьму.

Все было очень просто: Павлик, вероятно, любил ее – или, во всяком случае, внушил ей, что любит.

А вот она его ничуточки не любила.

Зоя посмотрела на сверкающее на пальце кольцо, надетое ей Павликом, теперь уже официально ее женихом.

Надо бы снять и вернуть, однако у нее на это не было ни сил, ни мужества.

– Ну что, тебе ведь понравилось? – спросил он, обнимая ее на правах будущего супруга, когда они вышли из дома.

Их будущего дома.

Зоя кивнула, а Павлик пустился в рассуждения о том, как в последнее время взлетели цены на недвижимость. Зоя услышала, как он произнес:

– Твою квартиру мы продадим, потому что жить ты там, конечно же, больше не будешь!

Девушка резко заметила:

– Продавать мы ее не будем!

Молодой человек, хлопая глазами, поспешно исправился:

– Ну да, конечно, если не хочешь, продавать не будем, мы можем ее сдавать. Тоже неплохая идея!

Зоя поняла, что если она выйдет за него замуж и переедет с ним в новую небольшую квартиру, то все будет отныне происходить именно так – Павлик все решит, урегулирует, предусмотрит.

Он будет носить ее на руках, но ей не хотелось, чтобы ее носили на руках.

Единственным человеком, который прежде носил ее на руках, был Антон, но он умер.

Ехал и не доехал.

– Ты ведь согласна, что свадьба под Новый год имеет определенный шарм? – услышала она вопрос Павлика. – Думаю, что слишком большую устраивать не будем, так, человек на сто двадцать – сто пятьдесят. Я и место уже присмотрел, в новом ресторане в торговом центре…

Когда Зоя наконец вернулась в квартиру, свою квартиру, точнее, пока что свою квартиру, то бросилась в постель и, зарывшись в подушку, думала о том, что не сможет выдержать ни дня совместной жизни с Павликом.

Но весь ужас заключался в том, что она не знала, что ей делать. Будь жив отец, она бы поинтересовалась его мнением.

А будь жив Антон, она бы стала его женой, а не Павлика.

…Потянулись долгие, странные дни последнего, такого страшного, летнего месяца. Павлик буквально не отходил от Зои, и та поняла: все его мечты сбылись. Он хотел заполучить ее в жены и практически добился этого. А то, что она его не любила, не имело значения.

Она даже как-то напрямую сказала ему об этом, но эта откровенная фраза ничуть не смутила Павлика. Обняв и поцеловав ее, он заявил:

– Конечно же, любишь, рыбка моя, я же лучше знаю!

Ну да, он всегда и все знал лучше – и не хотел допускать мысли, что в ее планы не входило становиться его женой.

Но разве у нее был выбор?

Зоя понимала, что поступает малодушно, отец наверняка не одобрил бы ее поведения, но отца в живых не было.

Что ей осталось, так это ее дар. Потому что способность слышать запахи, которые никто, кроме ее самой, не воспринимал, никуда не делась.

Кажется, она даже день ото дня совершенствовалась.

Зоя осознала, что свой индивидуальный запах был почти у каждого человека – и это был запах болезни, иногда даже нескольких, которые гнездились в нем.

Она принялась составлять свой собственный каталог и поэтому часто бродила около больничного комплекса, в котором лежала после аварии.

Той самой, в которой погиб Антон.

Болезнь Паркинсона, как она уже отлично знала, пахла гниловатой дыней, а онкология – резиновой гарью. Лимонный аромат свидетельствовал о проблемах сердца, запах фиалок – о нарушении головного кровообращения, аромат ржаного хлеба – о диабете, а ванильно-клубничный, с горькой ноткой, о проблемах с органами дыхания. Ревматические болезни благоухали увядающими розами, а эндокринные пахли мокрым картоном. Все эти запахи, как уже поняла девушка, в зависимости от конкретной формы и тяжести болезни, обладали своими непередаваемыми оттенками, различать и привязывать которые к нужному заболеванию Зоя была, однако, не в состоянии. Помимо этого имелись болезни, которые, как Паркинсон, не попадали ни в какую категорию и источали свой собственный запах. Почему так было, Зоя, конечно же, не ведала.

Там, у больницы, она столкнулась все с той же усталой докторшей, которую уже однажды видела – та, как и отец, распространяла тяжелый аромат подгнившей дыни, причем гнили становилось все больше.

Подойдя к ней, Зоя произнесла:

– У вас ведь Паркинсон?