Флакон смерти №5

Отец, водружая очки на нос, недовольно произнес:

– А о чем тогда?

Зоя, избегая смотреть на Игоря Борисовича, сказала:

– Папа, быть может, я ошибаюсь, но у тебя есть проблема…

Отец непонимающим голосом ответил:

– Что за проблема, дочка?

Она наконец посмотрела на него и тихо сказала:

– Ты ведь был уже у специалиста? Думаю, да, ты ведь сам наверняка это заметил.

Отец в волнении снова снял очки, да так неловко, что те полетели на клавиатуру.

Ну да, знал. И у специалиста был.

– Дочка, о чем это ты? Я не понимаю, мне не нравится твой тон…

О, отец прекрасно понимал, и Зое стало очень жаль его. Она ведь не с обвинениями к нему заявилась, а чтобы предложить помощь.

Хотя как она могла ему помочь?

Невзирая на запах гниловатой дыни, она снова подошла к отцу и обняла его.

– Папа, понимаю, что Паркинсон неизлечим, однако можно купировать симптомы. Да и наверняка имеются новые медикаменты, я вот прочитала кое-какие статьи…

Ее взгляд случайно упал на экран компьютера, и она поняла, что отец читает ту же самую англоязычную статью о новейших способах лечении болезни Паркинсона, которую и она днем ранее отыскала на сайте одного солидного зарубежного медицинского издания.

Отец попытался быстро закрыть «мышкой» сайт, но у него ничего не получалось, потому что рука у него начала буквально ходуном ходить. Осторожно накрыв его ладонь своей, Зоя навела «мышку» на нужный крестик и свернула сайт.

– Все в порядке, папа, все в полном порядке…

Но ведь ничего в порядке не было, зачем она тогда это говорит?

Отец, отстраняясь от нее, заявил:

– Не понимаю, о чем ты, дочка! И вообще, оставь меня в покое, мне нужно работать над статьей!

Ни над какой статьей он не работал, искал в Интернете сведения о новейших способах лечения Паркинсона.

Вряд ли ему как детскому хирургу это требовалось для своей работы.

Зоя, чувствуя, что вот-вот расплачется, сказала:

– Папа, нас осталось только двое, ты да я. Поэтому нам надо держаться вместе. Да, это хроническое и прогрессирующее заболевание, но мы приложим все усилия, испытаем все средства…

Отец, странно взглянув на нее, поднял вверх свою правую руку, и Зоя увидела, что та продолжала мелко дрожать, хотя отец и успокоился. Потом он сделал то же самое с левой.

– Я заметил первые симптомы еще до смерти мамы, но ей говорить не стал. Хотел потом рассказать, но она… умерла.

Ну да, нырнула и не вынырнула.

– Помнишь те мои проблемы с пищеварением? Ну, мы думали, что это все из-за неправильного питания в университетской столовой, мама мне готовила все вегетарианское и полезное, и так при этом старалась! На самом деле это было первым признаком, еще до начала активной фазы…

Зоя в оцепенении смотрела на отца. Он был болен уже много лет и все время молчал. И она так ничего и не узнала бы, если бы…

Если бы не приобрела этот дар чувствовать запах. Запах Паркинсона.

И, судя по всему, не только его.

– Потом появились и другие симптомы, но мама к тому времени уже умерла. Когда я ездил в Москву на научные конференции, то консультировался там со специалистами. У нас в городе специалистов такого уровня нет, а если бы и были, я бы к ним не пошел, потому что, сама знаешь, это рано или поздно вылезло бы наружу…

Зоя закусила губу, вдруг поняв, что на какое-то время даже перестала замечать запах гниловатой дыни.

Перестала замечать, но ведь он не исчез.

– Анализы подтвердили, да, Паркинсон. Я стал принимать одно французское лекарство, которое, надо признать, сильно помогло. Я даже решил, что удалось остановить развитие болезни. Но нет, через год она вернулась с утроенной силой.

Он снова поднял вверх подпрыгивавшую руку.

– И это уже не начало, дочка, но далеко и не конец, ты ведь сама знаешь. Я уже сдал большую часть операций своим ученикам, а вскоре придется отказаться ото всех. Последний раз у меня четырежды за время операции выскальзывал скальпель, только так я мог скрыть, как сильно у меня дрожат руки. Кажется, теперь шушукаются, что я начал выпивать, но уж пусть лучше думают, что я предаюсь классическому греху хирургов, чем поймут, что у меня Паркинсон!

Зоя обняла отца и поцеловала его в щеку. Запах гниловатой дыни буквально сбивал ее с ног, но чем бы ни пах Игорь Борисович, чем бы он ни болел, он был ее любимым папкой.

Папкой, страдающим тяжелым, неизлечимым хроническим заболеванием.

– Да, за этот год симптомы стали явными, и их уже не скрыть. Это поставит жирный крест на моей карьере детского хирурга, потому что оперировать я не смогу. Да и не рискну, потому что не захочу стать причиной чьей-то смерти из-за того, что я калека!

– Никакой ты не калека, – заявила Зоя, снова обнимая отца, – это всего лишь болезнь! Ты ни в чем не виноват!

Отец горько усмехнулся.