Fidem

– Нет, имеешь, – голос приора Герарда забулькал, напомнив Гримберту звуки, что издает клокочущий автоклав. – И дело даже не в твоем чудесном появлении, хотя, не стану скрывать, оно стало для меня приятным сюрпризом. «Керржес» тоже выделил тебя из прочих.

– «Керржес»?

– Злые языки прозвали его демоном, но, как по мне, он может по праву находиться в воинстве ангелов. О, это прекрасное существо, Паук! Не имеющее разума, но безжалостно эффективное и неумолимое. Торжество технологий над грубой человеческой плотью. Плоть слаба, она подвержена болезням и разрушению, я и сам являюсь тому примером. А «Керржес»… О, совершенно бесподобное существо. Оно не имеет разума, оттого не способно даже сознавать себя, но при этом оно неумолимо и безжалостно эффективно. То, что «Керржес» сожрал тебя не сразу, как прочих, тоже в некотором смысле отголосок чуда. Не думаю, что ему стало тебя жаль, – в «Керржесе» не больше жалости, чем в возбудителе холеры. Однако… Может, копаясь в твоих мозгах, он обнаружил нечто забавное? Может, запах скверны, который источают твои умирающие нейроны, для него чертовски аппетитен?

Гироскопы «Серого Судьи» не изменили своих показаний, но Гримберту показалось, что в этот миг весь Грауштейн крутанулся вокруг своей оси. А может, весь мир сделал беззвучный кувырок, пока он, Гримберт, сидел в неподвижности, сжавшись в ком онемевшей, почти бесчувственной протоплазмы.

– Ложь, – выдохнул он. – Ты мог сделать «Керржеса» своей игрушкой, но на меня тебе ее не натравить. Я не снимал доспеха с тех пор, как оказался в Грауштейне. Не пил здешней воды, не дышал здешним воздухом. Я не по зубам ему.

– Подумать только, до чего молва склонна к преувеличению, – приор Герард усмехнулся. – И тебя еще считали самым большим хитрецом в восточных владениях! Неужели ты еще не понял, что самая надежная броня против «Керржеса» – все равно что ореховая скорлупа против боевого молота? «Керржесу» не нужно штурмовать в лоб, он знает обходные пути. И всегда берет свое. Забавно, верно? Существо, не наделенное разумом, хитрее человека, которого за свою хитрость прозвали Пауком!

Гримберт сглотнул слюну, сделавшуюся густой, вонючей и липкой, как отработанное масло. Если «Керржес» в самом деле умеет проникать сквозь доспехи… Невозможно, нелепо, немыслимо, но… Что имел в виду приор, когда сказал про обходные пути? Возможно, он столь мал, что нащупывает какие-то зазоры на молекулярном уровне? Или использует какие-то другие каналы, не защищенные броней. Возможно, он уже запустил цепную реакцию в сложнейших нейронных сетях его мозга, выгрызая целые участки. А не почувствовал он это только потому, что утомлен долгой нейрокоммутацией с доспехом…

Повинуясь приказу, «Серый Судья» выдал на визор всю доступную ему информацию о состоянии своего владельца. Температура тела, артериальное давление, состав крови, количество эритроцитов и тромбоцитов, сердечный ритм, внутричерепное давление… У «Судьи» не было многих сложных датчиков для мониторинга его состояния, он создавался как воин, а не как лекарь, но даже его скромных возможностей было достаточно, чтобы понять – тело Гримберта пребывает не в лучшей своей форме.

Анемия в легкой форме. Неудивительно для человека, чья кровь фильтруется примитивными механизмами рыцарской брони.

Легочная консолидация – следствие того, что его легкие отвыкли работать самостоятельно, а ткань их чрезмерно уплотнилась.

Холемия. Гипотензия. Нарушение синтеза гемоглобина. Тромбоз нескольких артерий. Спленомегалия.

Слишком давно он не проверял показателей жизнедеятельности. Слишком свыкся с тем, что его тело – трехметровый стальной гигант, а вовсе не рудиментарный мешок костей, укрытый в его груди. Слишком привык уповать на заботу «Судьи», видя в нем решение всех своих проблем.

Если ему суждено выбраться из Грауштейна живым, его ждет долгий период восстановления. Долгий, неприятный и связанный со многими телесными страданиями. Плевать, он вытерпит их все, как полагается рыцарю. Вытерпит и больше, если удастся вырваться. Вытерпит больше, чем все мученики Церкви, вместе взятые!

Энцефалограмма мозга испещрила визор тонкими кривыми графиков. Мю-ритм, тау-ритм, тета-ритм… Некоторые находились в пределах нормы, другие демонстрировали нестабильную частоту колебаний, выходящую за рамки приемлемых показателей. Тревожный симптом, но ничуть не удивительный, учитывая, что его нервная система на протяжении многих дней была прикована к стальному телу.

Если «Керржес» в самом деле проник внутрь, пока что он никак себя не выдавал.

Пока не выдавал.

Гримберт сделал еще шаг назад, в ту сторону, где должна была располагаться лестница.

Что ощущает человек в тот миг, когда «Керржес» смыкает свои невидимые когти? Смертельный ужас? Эйфорию? Экстаз?

Гримберту захотелось рассмеяться, чтобы услышать, как звучит его смех. Как полагается звучать смеху полумертвеца, прикованного к машине? Или как смеху безумца, сотрясающегося в конвульсиях и готового распахнуть ворота дарующей блаженство боли?..