Фельдмаршал

А тут ещё испанский король Филипп напоминает, что он должен заплатить за соль, которую Эрих отнял у его подданных, когда захватил их торговые суда в Балтийском море. А где ему взять деньги на то?..

– Кругом одни долги… – тихо проворчал он.

Удивительно, но он встретил сообщение о Варфоломеевской ночи довольно спокойно. Да, он ругался, но не из-за погромов в Париже.

И Понтус подумал, что король под влиянием своей жены, католички Катерины, стал вообще равнодушен к религии.

– Ваше величество! – обратился он к королю. – Я писал с дороги, ещё из Мюнстера, о том, что Филипп сочетался браком с Анной, дочерью Максимилиана Австрийского!

– Это его уже четвёртый брак? Она его кузина!..

– Да!

– Продолжайте! – заинтересовался король, хотя уже знал об этом событии, но и надеялся из первых уст, от Понтуса, услышать какие-нибудь подробности, сплетни.

У него была слабость: покопаться в семейных скандалах других монархов, чтобы узнать, как это происходит у тех, с удовольствием отметить, что не один он такой… На том и успокоиться.

Понтус сообщил о том, что уже слышал в той же Бельгии. Принцесса Анна отличалась не только умом, но самое главное – веротерпимостью. Так воспитал её отец, император Максимилиан II. Осторожный и дальновидный он исподволь подготавливал в Германии общественное мнение о протестантстве, справедливое, гуманное для всех реформатских сект.

– Этого требует династический интерес австрийского дома! – тонко подметил Юхан. – Карл V сильно скомпрометировал его! В избирательной империи это недопустимо!.. А что же Филипп? Протестанты во всех странах называют его Нероном юга! – вырвалось непроизвольно у него.

– Да, ваше высочество! – согласился с ним Понтус и продолжил дальше: – В прошлом году, в сентябре, она родила сына! Назвали Фердинандом! И она не хочет быть неблагодарной по отношению к Богу, который исполнил её желание… И она попросила супруга освободить осуждённых инквизицией… Всех тех, кто преследовался или содержался из-за религии! Лишь бы только они не были обвинены ни в каком другом преступлении!.. И Филипп предоставил ей такую возможность.

– И что же? – спросил Юхан.

– Много еретиков было освобождено в Испании!.. И они, понимая, что это королевское великодушие было любезностью молодой матери, а не политикой Филиппа, немедленно покинули родину!.. Я видел, в той же Бельгии, этих несчастных!..

Он не стал подробно рассказывать королю то, что увидел, проезжая по Европе. Но это сильно взволновало его… Война, она была везде: между народами, правительствами, королями, герцогами… Но самое главное, что поразило его как бывшего монаха, это то, что везде он видел чрезмерное расширение власти в религиозных вопросах, приводящее к ужасным реакциям на свободу думать. Везде человеческий дух, свободный в своей сущности, стал подниматься против ярма, навязанного его природе Церковью… И он вспомнил того же «Чахоточного», который часто повторял слова Савонаролы, что Церковь, духовенство везде поработило народы бичом покаяния… И прикрывая свою алчность, стяжательство, словами о святости, церковь наложила запрет на обсуждение религиозного мира, как и мира физического, объявила неприкосновенными и священными как религию, так и законы природы.

Глава 28. Разлад в королевском семействе

– Обыграл, обыграл поляков! Твоих поляков! – ткнул пальцем Юхан в сторону супруги.

Этот скандал у них произошёл из-за епископа Жана де Монлюка, особо доверенного королевы Екатерины Медичи, младшему сыну которой, анжуйскому герцогу Генриху, предложили в польском сейме корону, после смерти короля Сигизмунда-Августа. И Жан Монлюк переиграл на съездах сейма всех претендентов на корону Польши. В том числе и его, короля Юхана, которому польские сенаторы, его сторонники, предложили корону как зятю умершего короля. Потерпели поражение и сторонники московского Грозного царя.

– Обманул московитов! Обманул и моих посланников! – возмущался он на Жана Монлюка. – Добыл престол Генриху! И всё в пользу тех же католиков! Иезуитов!.. Ты представляешь, что тут будет, если в риксдаге узнают об этом! Их, иезуитов, твоих иезуитов, вышвырнут из страны! И поделом!..

Ему уже донесли агенты, что Генрих не хотел покидать Францию, своих любовниц, из-за брака со старухой пятидесяти лет, старшей сестрой вот её, его жены Катерины, к тому же в далёкой и с дурными нравами стране.

«Поляки – прелесть! – порой мелькало у Понтуса. – Наивная детская любовь ко всему французскому!»

Это было лестно ему, французу, в то же время беспокойно от той волны, что покатилась по всей Европе с избранием французского герцога на польский престол.

И на одной из встреч с королём он стал излагать расклад сил в Европе, в случае смерти французского короля Карла.