Фельдмаршал

Спустя день после отречения Эриха от шведской короны, тридцатого сентября герцог Юхан с триумфом въехал в Стокгольм.

За ним шла ротами пехота, затем полки рейтар. У королевского дворца его встречали государственные советники и другие чины королевства.

Там он был немедленно провозглашён шведским королём под именем Юхана III.

Герцог Карл, наблюдая за торжеством, промолчал. Его брат обманул его, когда обещал, что они будут править страной вместе… Подумав об этом, он согласился, что так нужно для Швеции, её успокоения. Так говорили в сенате и при дворе… Но от этого обман всё равно оставался.

* * *

В один из первых дней заключения охранять его, опального короля, выпала очередь Олофу Стенбоку, старшему брату вдовствующей королевы Карины Стенбок.

Олоф, приняв дежурство от Тура Бьёлке, осмотрел все засовы на двери комнаты узника.

– Стоять, ни шагу отсюда! – дал он команду дворянам, стоявшим на карауле.

Затем он обошёл другие комнаты, соседние с тюремной, проверил – нет ли там посторонних. Зашёл и в каморку, где отдыхали охранники, только что отстоявшие на дежурстве. Всё было в порядке. Ничего особенного не предвиделось и на сегодняшнюю его смену. Поэтому он ушёл в особую комнатку для отдыха начальников караула.

Среди ночи его поднял с постели один из караульных, доложил, что заключённый требует принести свечку, он боится темноты… «Просит ещё бог знает что!»

Олоф, тихо ругаясь, оделся, прошёл к камере короля.

– Что тебе нужно?! – спросил он его через дверь.

Эрих стал кричать, чтобы ему засветили свет, принесли что-нибудь поесть, воды и тёплое одеяло…

Олоф, чертыхаясь, сдвинул засов на двери, открыл дверь камеры, грубо спросил заключённого:

– Что тебе ещё?!

Эрих стал кричать ему в лицо, требуя всё то же…

– Ну да! Тебе ещё подавай твою бабу, Екатерину! – зло ухмыльнулся Олоф.

Эрих ударил его по лицу…

– Ах ты сволочь! – вскричал Олоф, ненавидящим взглядом сверля его.

И у него полыхнула в голове памятная картина, когда его пытали по приказу вот его, этого заключённого… Перед глазами у него всё потемнело… Он выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его Эриху в руку, которой тот вцепился в его кафтан.

Кинжал прошил насквозь ладонь Эриху. Вскрикнув, он зажал здоровой рукой раненую, согнулся пополам.

– Ну как?.. Чувствительно? – зло процедил Олоф.

Эрих упал на пол, стал кататься по полу, изнемогая от боли… Этот Стенбок, мерзавец, похоже, раздробил ему кости руки… У него ничего не было, никакой тряпки, чтобы перевязать рану, остановить кровь… Обессилив, он затих…

Его же мучитель так и оставил лежать его на голом каменном холодном полу.

Но он отлежался, поднялся, с трудом добрался до постели и рухнул на неё…

Он выжил и на этот раз.

Добившись, чтобы ему выдали бумагу, перо и чернила, он, с трудом удерживая раненой рукой перо, стал изливать свои мучения в письме своему брату, Юхану.

– Бог ведает – как жестоко со мной поступают!.. И я обращаюсь к тебе, моему брату! За что мне такое?! И разве ты такое же испытывал в замке Грипсгольм? А может, всё это делают по твоему приказу?.. Меня лишили даже слова Божия: отняли Библию! И вот уже двенадцать воскресных дней я лишён проповедей!.. И я прошу тебя, брата своего! Спаси меня от этого бедствия!.. Если же ты мстишь за мою неправду над тобой, то я уже достаточно за то настрадался! Все условия, не касающиеся моего долга к Богу, до моей чести и жизни или не служащие во зло моей жене и детям, обещаю выполнить свято и нерушимо!..

Время шло, а он не получал никакого ответа от своего брата, короля Юхана. Теперь тот стал его судьей, вершителем его жизни и смерти.

* * *

В конце января 1569 года собрались государственные чины в замковой церкви Стокгольма. При появлении в церкви короля все встали, почтительно склонили головы. Юхан прошёл вперёд к алтарю, занял там установленное для него кресло.

Привели Эриха под конвоем четырех дворян: двое шли впереди него, двое позади, со шпагами… Его поставили перед высоким собранием.

Эрих встал перед ними, обвёл взглядом лица. Все они недавно, ещё несколько месяцев назад, подобострастно взирали ему в глаза, ловили каждое его слово, чтобы исполнить то, что он приказывал… И вот теперь судят его за то, что сами же исполняли его волю, с излишним рвением и страстью…

В свою защиту он стал выступать сам. Говорил он с ожесточением, от этого путался.

– В своём ли ты уме?! – упрекнул Юхан его, заметив это.

– Да, я был тогда безумен, когда упустил тебя из моих рук! – бросил ему в лицо Эрих.

Юхан промолчал, подал знак Густаву Банеру.

Тот встал со своего места, обратился к Эриху.

– Ваше величество, – вежливо начал он. – Вас заключили сейчас в комнате, в которой покойный король Густав, ваш отец, хранил королевскую казну. И комната эта была наполнена серебром к концу его славной жизни… А что же видим мы сейчас?! – спросил он сенаторов, государственных чинов. – Пусто! Ни пфеннига!.. Вы растратили все те суммы! Шесть лет вашего правления было достаточно, чтобы опустошить всю казну короля Густава!..