Фельдмаршал

Глава 24. Коронация герцога Юхана

В начале июля 1569 года в Швецию пришло письмо от московского царя.

Секретарь короля Матиас Шуберт зачитал его Юхану. Затем началось обсуждение того, что было сказано в письме.

– Ваше величество, московский царь всячески извиняется за прошлое, что допустил когда-то в отношении вашей супруги! Он полагал, что она вдова и бездетна!.. И он выражает признательность за то, что отпустили его послов из Швеции!

– Мне не нужна его признательность, – пробурчал Юхан, уловив язвительный тон царя, стараясь разгадать тайный смысл письма этого изощрённого в словесах восточного деспота. – Ещё есть что-нибудь? – спросил он секретаря.

– Да, ваше величество! Он хочет продлить мирный договор! И просит прислать для этого дела послов. Чтобы обсудить с ними статьи нового договора!

Юхан, подумав и не найдя в письме царя скрытой угрозы, согласился с этим.

– Я прошу подготовить посольство к царю, – распорядился он. – И отправить его на рубеж. А вам, Матиас, придётся ехать в Москву от моего имени. Поедете вместе с епископом Абовским Павлом Юстеном и Теннесом Олофзоном!..

Приказав подготовить все документы для посольства, он отпустил секретаря.

А через неделю, десятого июля, с самого утра в соборном Упсальском храме установилась необычная атмосфера. Приподнятое, возвышенное что-то витало в этом божьем храме. Но ничего такого, суетного, хотя и было заметно оно тоже, приниженное и земное.

Архиепископ Лаурентиус Петри, старый, умудрённый, но уже ослабевший, обошёл храм, придирчиво осматривая, всё ли на месте, как выглядит весь притч… Толстуха просвирница была на месте. И мальчики-послушники, им предстояло петь на хоре, тоже были на месте. Вчера он сам лично прослушал их ещё раз, не доверил даже ксендзу Арвиду. Архиепископ был стар, очень стар. Ему перевалило уже за восемьдесят. Земные страсти уже давно покинули его. Теперь он заботился только о Церкви, своей, протестантской. Не принимал он папу как посредника между Богом и людьми. И в этом он разделял взгляды Лютера на власть папы…

В полдень на куполе храма ударили в колокол. И на всех ближайших и дальних кирхах колокола ответили ему как будто бы с восторгом. Это был сигнал к началу торжества. Сегодня предстоял необычный день для всей Швеции. Сегодня день коронации шведского короля Юхана, второго сына покойного короля Густава.

И сразу же, как будто по этому сигналу, от королевского замка двинулась процессия в сторону храма. Впереди королевской четы шли в два ряда пажи, за ними дворяне из дворцовой охраны. Затем шла королевская чета… А там, далее, весь цвет Швеции и гости: герцоги, графы, бароны, рыцари, дворяне высшие, затем уже народ попроще… Первыми за королём шли четыре тайных государственных советника, затем двенадцать советников из сената. И там же шли ливонские чины, которые прибыли на церемонию, присягу принесли на верность короне шведской. Взамен были подтверждены их привилегии: на земли, власть, имущество…

Вот там-то, среди высших дворян, шёл и Понтус. Сегодня день был для него тоже значительный. В честь своей коронации Юхан издал указ: он жаловал званием баронов своих верных подданных: Нильса Гилленстьерна, Гогенскилда Бьёлке и Класа Флемминга. В этот же день он возводил в звание рыцарей Эрика Стенбока, Густава Банера, Понтуса де ла Гарди, Канута Поссе, Стена Банера, Ганса Киле и Андерса Пильегека. Они, семеро, становились рыцарями, кавалерами ордена Агнца Божия, незадолго перед тем учрежденного королём Юханом.

Прошла церемония: архиепископ провозгласил долгое лето новому королю…

А вот и присяга их, новоиспечённых рыцарей.

Понтус, когда очередь дошла до него, волнуясь, стал произносить присягу на верность королю.

– Я, Понтус де ла Гарди, обещаю и клянусь перед Богом, что буду верным и послушным моему государю и королю Юхану!..

От волнения его голос слегка дрожал.

– Клянусь не допускать, но пресекать всякий для него вред, стараться о его пользе! Клянусь употреблять свой меч, власть и рыцарское звание, на меня возлагаемые, не ради насилий и беззаконий, но для того, чтобы не допускать их! Клянусь защищать добрых, наказывать злых по мере моих сил! И да поможет мне в этом Бог!..

Потом было торжество во дворце. За столом, после того, когда были сказаны здравицы за Швецию и короля, стало шумно, непривычно вольно.

«А дома, в родной Франции, я вряд ли добился бы этого!» – появилась горькая мысль у Понтуса, наблюдавшего, как его новые друзья, рыцари, во всю пьют под говор, шутки, смех… А вот пошли и выкрики…

– За короля!.. За короля!.. – кричали рыцари. – В оружии и дружбе – рыцаря успех!..

Вместе со всеми кричал и он…

Он плохо помнил, как покидал дворец. Но помнил, что уходил в компании своих друзей, рыцарей, товарищей по оружию, по братству ордена, связавшего их крепко; помнил, как они, обнявшись, гуляли по улочкам старой Упсалы.

– Мы все за Швецию умрём! – вскричал пьяным голосом Эрик Стенбок.

– Мы, рыцари, за короля и в преисподнюю пойдём! – вторили ему его приятели.

И они вскинули вверх шпаги, которые вручил им вот только что король.