Фауст

Довольно! Я с супругом приплыла сюда.
И вот в свой город он меня вперед послал;
Но что в уме таит он, не могу понять.
Вернулась ли супругой я? Царицею?
Или вернулась жертвой горестям князей,
Чтоб долгие невзгоды греков искупить?
Взята я с бою, но, как знать, взята ли в плен.
Знать, боги славой и судьбой двусмысленной,
Сомнительными спутниками красоты,
Меня снабдили, так что даже здесь они
С порога смотрят грозным взором на меня!
Уже на емком корабле кидал порой
Лишь взгляды мне супруг, но слова не сказал;
Как будто зло тая, сидел он предо мной.
Когда ж в залив по глубине Эврота[261] вверх
Взойдя, земли коснулись кораблей носы,
Заговорил он, словно бог ему вдохнул:
«Здесь по порядку воины сойдут мои,
Я осмотрю ряды на берегу морском,
А ты ступай все дальше, вдоль священного
Прибрежья Эврота плодоносного,
И по лугу цветущему направь коней,
Пока равнины пышной не достигнешь ты,
Где на полях, в былые дни распаханных,
Лакедемон, горами окружен, возник.
Вступи затем в высокий царский терем ты
И осмотри рабынь, что там оставил я,
Все поруча разумной старой ключнице.
Она тебе покажет все сокровища,
Какие твой отец оставил, да и я,
В войне и в мире множа, накопить успел.
Ты это все найдешь в порядке, потому
Что вправе царь потребовать, вернувшись в дом,
Чтоб было верно все соблюдено вполне,
И все на месте, как его оставил он.
Затем, что раб не вправе ничего менять».

Хор

Порадуй же ты, на богатство взглянув
Приумноженное, и взоры, и грудь!
Драгоценная цепь и короны краса
Спокойно лежат и себе на уме;
Только взойдешь и потребуешь их,
И готовы оне.
Мне отрадно видеть борьбу красоты
Против золота, жемчуга, камней цветных.

Елена

Затем властитель так еще ко мне вещал:
«Когда вокруг ты все в порядке оглядишь,
Тогда возьми треножников ты, сколько их
С другой посудой жертвоприносителю
Потребно совершить святое торжество,
Котлов и чаш, и плоскодонных всяких блюд.
Водой чистейшей из священного ключа
Наполни кубки; дальше дров еще сухих
Вели сготовить, чтобы восприять огонь;
И наточенный нож быть должен под рукой.
О всем же прочем позаботься ты сама».
Так говорил он, торопя меня; но мне
Живущего дыханья он не указал,
Что олимпийцам в жертву хочет он заклать.
Сомнительно все это! Но заботы я
Гоню, высоким предоставив все богам
Вершить, как в мыслях держат то они;
Добром ли это человеку или злом
Покажется, нам смертным это все стерпеть.
Уж часто жрец, топор тяжелый занеся
В затылок вземь[262] смотрящего животного,
Не завершал удара; был задержан он
Приходом вражьим иль вмешательством богов.

Хор