Фараон

У каждого столика стояли большие вазоны или кадки с пальмами, акациями и смоковницами. Стол наследника был окружен хвойными растениями, от которых по залу распространялся аромат.

Собравшиеся гости встретили царевича радостными возгласами. Когда Рамсес занял место под балдахином, откуда виден был весь зал, свита его уселась за столы. Зазвучали арфы. В зал вошли женщины в богатых прозрачных нарядах, с открытой грудью, сверкавшей драгоценными украшениями. Четыре самые красивые девушки окружили Рамсеса, другие подсели к знатным членам его свиты.

В воздухе реял аромат роз, ландышей и фиалок. Рамсес почувствовал, как в висках у него застучала кровь.

Рабы и рабыни в белых, розовых и голубых рубашках стали разносить печенье, жареную птицу, дичь, рыбу, вино и фрукты, а также венки из цветов, которые обедающие возлагали на голову. Исполинская бабочка все чаще и чаще махала крыльями. В пустой половине зала началось представление. Одни за другими выступали танцовщицы, гимнасты, шуты, фокусники и фехтовальщики. Когда кто-нибудь проявлял особенную ловкость, зрители бросали ему цветы из своих венков или золотые кольца.

Обед длился несколько часов, прерываясь возгласами в честь наместника, номарха и его семьи.

Рамсесу, который полулежал на диване, покрытом львиной шкурой с золотыми когтями, прислуживали четыре дамы. Одна обвевала его опахалом, другая меняла ему венки на голове, остальные подносили блюда. В конце обеда та, с которой он разговаривал всего охотнее, поднесла ему бокал вина. Половину его Рамсес выпил сам, остальное подал ей и, когда она выпила, поцеловал ее в губы.

Тогда невольники быстро погасили факелы, бабочка перестала шевелить крыльями, и в темном зале наступила тишина, прерываемая лишь нервическим смехом женщин.

Вдруг раздался топот торопливо приближавшихся людей и хриплый мужской голос.

– Пустите меня!.. – кричал мужчина. – Где наследник?… Где наместник?…

В зале поднялось смятение. Женщины в испуге плакали, мужчины кричали:

– Что это?… Покушение на наследника?! Эй, стража!..

Слышен был звон разбитой посуды, треск ломаемых стульев.

– Где наследник? – кричал ворвавшийся незнакомец.

– Стража!.. Охраняйте наследника!.. – отвечали из зала.

– Зажгите свет!.. – раздался юношеский голос наследника. – Кто меня ищет? Я здесь!..

Внесли факелы. В зале валялась беспорядочной грудой опрокинутая и сломанная мебель, за которой прятались участники пиршества. На возвышении наследник рвался из рук удерживавших его женщин. Тутмос в растрепанном парике, подняв бронзовый кувшин, готов был хватить им по голове всякого, кто приблизился бы к царевичу. В дверях показались несколько вооруженных мечами солдат.

– Что это?… Кто здесь?… – кричал в испуге номарх.

Тут только увидели виновника смятения. Какой-то голый огромного роста человек, покрытый грязью, с кровавыми рубцами на спине, стоял на коленях у самого помоста, протягивая руки к наследнику.

– Вот разбойник! – вскричал номарх. – Возьмите его!

Тутмос поднял свой кувшин, стоявшие у дверей солдаты подбежали к помосту.

Израненный человек, припав лицом к ступенькам, взывал:

– Помилосердствуй, солнце Египта!..

Солдаты собрались уже его схватить, но в это время Рамсес, вырвавшись из рук женщин, подошел к бедняге.

– Не троньте его!.. – крикнул Рамсес солдатам. – Чего тебе нужно от меня? – обратился он к великану.

– Я хочу поведать тебе о наших обидах, государь…

Софра, подойдя к наследнику, шепнул ему:

– Это гиксос. Взгляни на его лохматую бороду и волосы. К тому же наглость, с какой он ворвался сюда, доказывает, что этот злодей не коренной египтянин.

– Кто ты такой? – спросил Рамсес.

– Я – Бакура, из отряда землекопов в Сехеме. У нас сейчас нет работы, так номарх Отой приказал нам…

– Это пьяница и сумасшедший!.. – шептал в ярости Софра на ухо наследнику. – Как он говорит с тобой, государь…

Но Рамсес так посмотрел на номарха, что вельможа с подобострастным поклоном попятился назад.

– Что приказал вам достойный Отой? – спросил Бакуру наместник.

– Он приказал нам, государь, ходить толпой по берегу Нила, бросаться в воду, останавливаться на перекрестках дорог и приветствовать тебя радостными криками. И обещал заплатить за это, что полагается… Вот уже два месяца, государь, как мы ничего не получали! Ни ячменных лепешек, ни рыбы, ни оливкового масла для натирания тела.

– Что ты на это скажешь? – обратился наместник к номарху.

– Пьяница и разбойник… Наглый лжец!.. – ответил Софра.

– Что же вы там кричали в мою честь?

– Что было приказано! – отвечал великан. – Моя жена и дочь кричали вместе с другими: «Да живет вечно!» – а я прыгал в воду и бросал венки в твою лодку. За это мне должны были заплатить полдебена. Когда же ты изволил всемилостивейше въезжать в город Атриб, я по приказу бросился под копыта лошадей и остановил колесницу…

Наместник расхохотался.

– Право, – сказал он, – я не ожидал, что наше пиршество закончится так весело!.. А сколько же тебе заплатили за то, что ты бросился под колесницу?

– Обещали три дебена, но ничего не заплатили – ни мне, ни жене, ни дочери. Да и весь отряд заставили голодать целых два месяца.