Фараон

– Привет тебе, фараон, повелитель мира!

– Что ты говоришь? – воскликнул царевич, вскочив.

– Пусть бог единый и всемогущий ниспошлет тебе мудрость, а народу твоему – силы и счастье!

– Встань, Пентуэр! Так значит… так я…

Рамсес вдруг взял жреца за плечи и повернул его к сфинксу.

– Посмотри на него, – сказал он.

Ни в лице, ни во всей фигуре колосса не произошло никакой перемены. Один фараон переступил порог вечности, другой восходил, как солнце, а каменное лицо бога или чудовища осталось таким же, как было. На губах кроткая усмешка над земною властью и славой, во взгляде ожидание чего-то, что должно прийти, но неизвестно, когда придет.

Оба посланных вернулись с переправы и сообщили, что лодки скоро будут готовы.

Пентуэр направился к пальмам и закричал:

– Вставайте! Вставайте!

Чуткие азиаты тотчас вскочили и принялись взнуздывать лошадей. Встал и Тутмос, зевая.

– Брр! – ворчал он. – Так холодно. Добрая вещь – сон! Чуть-чуть вздремнул – и снова уже могу ехать хоть на край света, лишь бы не к Содовым озерам. Брр! Я забыл уже вкус вина, и мне кажется, что руки у меня обрастают шерстью, словно лапы шакала. А до дворца еще не меньше двух часов езды. Хорошо живется крестьянам: спят себе, бездельники, вовсе не беспокоясь о чистоте собственного тела, и не идут на работу до тех пор, пока жена не приготовит им ячменного отвара. А я, большой господин, должен, словно злодей, слоняться по пустыне, не имея ни глотка воды…

Лошади были готовы. Рамсес сел на своего скакуна. Тогда подошел Пентуэр, взял под уздцы коня повелителя и повел его, сам бредя пешком.

– Что это? – спросил удивленный Тутмос.

Но тотчас же сообразил, побежал и взял лошадь Рамсеса под уздцы с другой стороны. Все шли молча, чувствуя, что произошло что-то очень важное.

Через несколько сот шагов пустыня кончилась, и перед путниками открылась дорога среди полей.

– В седла! – скомандовал Рамсес. – Надо торопиться.

– Его величество велел садиться на коней! – крикнул конвойный Пентуэр.

Все остолбенели. Тутмос же, положив руку на меч, воскликнул:

– Да живет вечно всемогущий и милостивый владыка наш, фараон Рамсес!

– Да живет вечно! – взвыли азиаты, потрясая оружием.

– Спасибо вам, верные мои солдаты! – ответил повелитель.

И, сопровождаемый приветственными кликами, помчался вперед, к реке.

Книга третья

Глава I

Видели ли пророки, молившиеся в подземном храме сфинкса, нового повелителя Египта во время его остановки под пирамидами, дали ли они знать о нем в царский дворец и как они это сделали – неизвестно. Но когда повелитель приближался к переправе, верховный жрец Херихор приказал разбудить придворных, а когда он переплывал Нил, генералы и сановники уже ожидали его в зале для аудиенций.

С восходом солнца Рамсес XIII с небольшой свитой подъехал ко дворцу. Слуги пали перед ним ниц, а гвардейцы при звуках труб и барабанов подняли вверх оружие.

Поздоровавшись с солдатами, фараон поспешил во дворец. Затем он принял ванну, насыщенную благовониями, и приказал позвать парикмахера. На вопрос последнего, сбрить ли ему волосы и бороду, молодой фараон ответил:

– Не надо! Я не жрец, а солдат!

Слова эти в одну минуту стали известны в зале для аудиенций, через час облетели дворец, к полудню разнеслись по всему Мемфису, а к вечеру их уже передавали во всех храмах государства (от Тами-ен-Гора[80] и Сабни-Хетема на севере до Суну и Пилака[81] на юге).

Узнав о них, номархи, знать, армия, народ и иностранцы были вне себя от радости, святая же каста жрецов тем ревностнее соблюдала траур по умершему фараону.

Выйдя из ванны, фараон надел короткую солдатскую рубаху в черную и желтую полосу, на нее – золотой нагрудник, на ноги – подвязанные ремнем сандалии, а на голову – плоский шлем с острием. Затем он пристегнул стальной ассирийский меч, бывший при нем во время сражения у Содовых озер, и, окруженный генералами, звеня оружием и хрустя ремнями, вышел в зал.

Здесь его встретил верховный жрец Херихор, рядом с которым выступали верховные жрецы Сэм, Мефрес и другие, а позади них верховные судьи Мемфиса и Фив, несколько номархов из ближайших номов, верховный казначей и смотрители житниц, скотных дворов, гардероба, дома рабов, хранилищ серебра и золота, а также множество других сановников.

Херихор поклонился Рамсесу и проговорил с волнением в голосе:

– Государь! Вечно живущему отцу твоему угодно было отойти к богам, где он наслаждается вечным счастьем. На тебя легла обязанность заботиться о судьбах осиротевшего государства. Привет же тебе, господин и повелитель мира, и да живет вечно фараон Хем-сем-Мерер-Амон-Рамсес-сес-нетер-хег-ан![82]

Присутствующие восторженно подхватили этот возглас. Все ожидали, что новый повелитель проявит волнение или растерянность. Но, ко всеобщему удивлению, он лишь нахмурил брови и ответил:

– Согласно воле святейшего отца и законам Египта, принимаю в свои руки власть и буду править во славу государства и на счастье народа…

Вдруг повелитель повернулся к Херихору и, пристально глядя ему в глаза, сказал: