Фараон

Во времена Рамсеса Великого кладбище царей и вельмож было перенесено в Фивы, а по соседству с пирамидами стали хоронить только крестьян и рабочих из ближайших окрестностей.

Среди рассеянных кругом гробниц царевич и его свита наткнулись на группу людей, скользивших, как тени.

– Кто вы такие? – спросил начальник конвоя.

– Мы – бедные слуги фараона, возвращаемся от наших умерших, мы снесли им немного роз, пива и лепешек.

– А может быть, вы заглядывали в чужие гробницы?

– О боги! – воскликнул один из них. – Разве мы способны на подобное святотатство? Это только распутные фиванцы, да отсохнут у них руки, беспокоят мертвых, чтобы пропить в кабаках их имущество.

– А что означают эти костры, там, на севере? – спросил царевич.

– Ты, должно быть, издалека едешь, господин, если тебе не известно, что завтра возвращается наш наследник с победоносной армией… Великий воитель! Только одно сражение – и он покорил презренных ливийцев. Это жители Мемфиса вышли торжественно встречать его… Тридцать тысяч народу… То-то будет крику…

– Понимаю, – шепнул царевич Пентуэру, – святой Ментесуфис отправил меня пораньше, чтобы лишить триумфальной встречи. Ладно! Пусть будет так до поры до времени.

Кони устали, надо было передохнуть. Рамсес послал нескольких всадников договориться относительно лодок для переправы, а сам с остальной частью конвоя остановился под кущей пальм между группой пирамид и сфинксом.

Эта группа составляет северную окраину бесконечных кладбищ. На площади поверхностью приблизительно в квадратный километр размещено множество гробниц и небольших усыпальниц, над которыми возвышаются три величайшие пирамиды: Хеопса, Хефрена и Микерина,[75] а также сфинкс.

Эти колоссальные сооружения удалены друг от друга всего на несколько сот шагов. Три пирамиды стоят в один ряд с северо-востока к юго-западу, а к востоку от этой линии, поближе к Нилу, лежит сфинкс, у ног которого расположен подземный храм Гора.

Пирамиды, и в особенности пирамиды Хеопса, как создание человеческого труда, поражают своими размерами. Последняя представляет собой остроконечный каменный холм высотой в тридцать пять ярусов (сто тридцать семь метров), стоящий на квадратном основании, каждая сторона которого равна почти тремстам пятидесяти шагам (двести двадцать семь метров). Пирамида занимает около десяти моргов поверхности, а ее четыре треугольные грани покрыли бы поверхность в семнадцать моргов. На постройку ее пошло такое огромное количество камня, что из него можно было бы воздвигнуть стену выше человеческого роста и толщиной в полметра, длиной в две тысячи пятьсот километров.

Когда свита наследника расположилась под чахлыми деревьями, часть солдат занялась поисками воды, остальные достали сухари. Тутмос же бросился на землю и заснул. Рамсес и Пентуэр стали ходить, беседуя друг с другом.

Ночь была довольно светлая, так что можно было видеть с одной стороны гигантские силуэты пирамид, а с другой – фигуру сфинкса, который по сравнению с ними казался маленьким.

– Я здесь уже четвертый раз, – сказал наследник, – и всегда мое сердце преисполняется изумлением и скорбью. Когда я был еще учеником высшей школы, я думал, что, вступив на трон, воздвигну нечто более величественное, чем пирамида Хеопса. А сейчас мне хочется смеяться над своей дерзостью, когда я вспоминаю, что великий фараон при постройке своей гробницы заплатил тысячу шестьсот талантов за одни овощи для рабочих. Откуда бы я взял столько денег и людей?

– Не завидуй, господин, Хеопсу! – ответил жрец. – Другие фараоны оставили по себе лучшие творения: озера, каналы, дороги, храмы и школы.

– Да разве можно это сравнить с пирамидами?

– Разумеется, нет, – горячо возразил ему жрец, – в моих глазах и в глазах всего народа каждая пирамида – великое преступление, и самое большое – пирамида Хеопса.

– Ты преувеличиваешь, – остановил его царевич.

– Нисколько! Свою гигантскую гробницу фараон строил тридцать лет, в продолжение которых сто тысяч человек работали по три месяца в году. А какая польза от всего этого труда? Кого он накормил, одел, исцелил? Напротив, каждый год на этой работе гибло от десяти до двадцати тысяч народу. Другими словами, гробница Хеопса поглотила жизнь полумиллиона людей. А сколько крови, слез, страданий – кто сочтет? Поэтому не удивляйся, господин, что египетский крестьянин с ужасом смотрит на запад, где над горизонтом багровеют или чернеют треугольные контуры пирамид. Ведь это свидетели его страданий и бессмысленного труда. И подумать только, что так будет всегда, пока не рассыплются в прах эти свидетельства человеческого тщеславия! Но когда это будет? Три тысячи лет они страшат нас своим видом, а стены их все еще гладки и на них можно еще прочитать гигантские надписи.

– В ту ночь в пустыне ты говорил другое, – заметил наследник.

– Тогда я не видел их перед собой. А когда они у меня, как сейчас, перед глазами, меня окружают рыдающие духи замученных крестьян и шепчут: «Смотри, что с нами сделали. А ведь и наши кости чувствовали боль, и наши сердца жаждали отдыха».

Рамсес был неприятно задет этим порывом жреца.