Extensio

- Не хочу случайно представить, что я с той, которую люблю, - ответил он.

- Любовь редко бывает взаимной, - предупредила она.

- К сожалению, - согласился он.

- Ты дрожишь? Не бойся, - она прижалась к нему, - я не самка богомола…

Глава двадцать седьмая. Райские яблоки и огни святого Эльма

Он был уже не в помещении, над головой манило глубиной невыносимо синее небо, в котором сверкал золотыми обводами дирижабль. Рядом высился паровоз экспресса, но Джим не мог определить, стоит ли его ложе на перроне или в чистом поле. Ему не подчинялась даже голова. Он попробовал скосить глаза вправо, кажется, там шевелила ветвями на теплом ветру какая-то роща. На ее фоне появилось лицо Оливии.

- Вот, - она показала ему яблоко, но, поняв, что он по-прежнему не может пошевельнуться, отпустила его кисти и вложила яблоко в ладонь. – Это подарок. Можешь поблагодарить.

- Я уже в раю? – спросил Джим.

- Скажем так, в некоторой интерпретации рая, - махнула кому-то рукой Оливия. – Можно сказать, в дверях. Или ты имеешь в виду что-то другое?

- Как все прошло? – безрезультатно попытался поднять голову Джим, но сумел разглядеть лишь то, что на этот раз она в серебристом платье. Черт возьми, он же не помнил ничего с того самого момента, как она начала шептать ему – «Только не спеши. Не спеши. Не так быстро».

- Поразительно, - она покачала головой. – Поразительно и предсказуемо до скуки. Им неизвестна собственная судьба, они не знают, куда их отправят через минуту – на скотный двор или на эшафот, но даже в этот миг их интересует, насколько они были хороши в постели.

- И каждый получил яблоко? – поинтересовался Джим.

- Иногда мне хочется подарить нечто большее, - парировала Оливия. – Но если тебя так уж беспокоит твоя состоятельность, я отвечу. Дебют был так себе, но, говорят, актеры входят во вкус на втором или третьем спектакле. Посмотрим.

- Рассчитываешь на место в первом ряду? – спросил Джим. – Или думаешь оказаться на сцене?

- На похоронах, - стерла она с лица улыбку и выпрямилась. – Полковник Кварич? Вот ваш подопечный. Да, тот самый, что повредил вашу небесную колымагу. Ну, может, не сам, но повреждена она была при его попустительстве. Ремонт затягивается? Ах, Амон Гет послал дирижабль за запасными частями... Что ж, придется пока обойтись без сафари. Значит, далее все должно идти по плану. Сколько у вас всего бойцов? Остальные уже на месте? Не подведите меня, Майлз. Доставьте пациента в Колизей. Да, как договаривались. И не слишком усердствуйте по дороге. У него будет трудный день. Советую притянуть его к носилкам ремнями. Я собираюсь его отпустить. Почти отпустить. Да, ларец отправьте в мою резиденцию и выставьте там усиленную охрану. Только в моей резиденции, она все еще на самом верхнем этаже. Не ошибетесь, выше ничего нет. И, главное, ничего не перепутайте и, пожалуйста, вытирайте, черт вас возьми – ноги! Там слишком пыльно.

- Стройка, мэм, - послышался хриплый голос.

- Пока-пока, - она вновь появилась перед лицом Джима и послала ему воздушный поцелуй.

Вслед за ней появилось сухое лицо седого вояки.

- Джеймс Лаки Бейкер? – уточнил он.

- В некотором роде, - ответил Джим. – Но поручиться не могу, поскольку тем же поездом прибыл мой полный тезка. Но кто-то из нас двоих. Совершенно точно.

Полковник стиснул зубы и обрушил удар кулака на скулу Джима. В глазах у него потемнело, рот наполнился кровью.

- Джеймс Лаки Бейкер? – повторил вопрос полковник.

- Собственной персоной, - попробовал сплюнуть Джим, но кровь явно потекла у него по щеке. – Вы всегда бьете связанных, полковник?

- Редко, - ответил полковник. – Обычно я их убиваю. Но госпожа Оливия Миллер простила не усердствовать. Напряги живот.

- А вы точно полковник? – усомнился Джим.

- Уверен в этом, - кивнул полковник и обрушил следующий удар на живот Джима.

***

Джим пришел в себя от лязганья цепи и с трудом открыл глаза. Сначала ему показалось, что его вместе с носилками опускают в какую-то бездну...

Или в колодец...

Или в могилу...

Хотя нет, для могилы было как-то слишком глубоко. Квадрат синего неба становился меньше с каждой секундой, и над головой подрагивал блок с раскинутыми тросами. «Паук», - вспомнил название подвески Джим. «А вот эти тросы, наверное с крючками, – чалки». Опять ненужная информация. В сыром объеме колодца поскрипывала цепь. Странно, неужели он такой тяжелый?

- Давай! Еще немного! – послышался как будто знакомый голос.

«Еще немного», - подумал Джим.

Глаза постепенно привыкали к полумраку, затем начало приходить ощущение, что и тело вновь ему подчиняется, но вместе с тем пришла боль от перенесенных побоев, от ремней, которыми он был крепко-накрепко притянут к тому, на чем лежал, и возникла тошнота, которую он сдержал усилием воли. Наконец, его опора коснулась твердого, и в полумраке появилось лицо Малина.