Extensio

- Помилуйте, - не понял Джим. – Даже если это предельно серьезная вещь, мы неминуемо возвращаемся к той же условности. А условность требует каких-то критериев. Без них она рушится. Смотрите. В вашем поезде едет некоторое количество персон, которые за большие, за относительно большие или за очень большие деньги купили обычные железнодорожные билеты, которые одновременно, как я понял, служат пропуском в рай или свидетельством некоторых гарантий определенного статуса в этом раю. Надеюсь на неопределенное время. В то же самое время в ту же местность прибывают игроки из реальности, которые по более высокому тарифу выбирают ту же самую райскую жизнь. Вы хоть понимаете, что в этой схеме все решают деньги? А как же добродетели? Ну... не знаю. Определенная степень безгрешия, высокие нравственные качества претендентов? Это что, уже ничего не значит? Или рай доступен любому? Или же там несет службу райская полиция высочайшей квалификации?

- Вы определенно издеваетесь надо мной, - скривился чиновник. – Есть условия, но есть и условность. Или вы выехали из Инфернума, не зная, что его название обозначает Ад? Вас там варили в смоляных котлах? Или напоминали ежеминутно о совершенных вами в прошлых жизнях тяжких грехах? Жизнь не стоит на месте, господин барон. Extensio находится в процессе становления. На ее карте есть Ад, есть зарождающийся Рай. Имеется даже огромное пространство между тем и этим, которое можно с той же мерой условности назвать Чистилищем. Чего вы хотите? Ценза идеальности? Новой инквизиции? Тайного сыска? Подождите, когда все утрясется, возникнет новый дивный мир, в котором всегда можно будет сесть на поезд или забраться в дирижабль и умчаться, улететь из приторного Рая в обжигающий Ад. Хотя бы для того, чтобы взбодриться! И точно так же вернуться! Как вам это?

- Да вы поэт, мистер Манро, - заметил Джим.

- Я начальник поезда, - понуро опустил плечи чиновник. – Но излагая концепцию развития Extensio, которую госпожа Оливия Миллер выдвинула и претворяет в жизнь с помощью своей команды и таких подвижников и филантропов, как Амон Гет, трудно удержаться от пафоса.

- И как вписываются в эту самую концепцию уроды? – спросил Джим. – Разве не из-за них минируются окраины Прорвы? И что же получается, они беспрепятственно едут на вашем экспрессе из ада в рай?

- Значит, это все-таки был урод, - кивнул чиновник. – Вам так было трудно признать это сразу? Если что, я не думаю, что кто-либо собирался или собирается вписывать в какую-либо концепцию уродов. Это издержки, дефекты, выщерблены прекрасного нового мира. Вросший ноготь на ноге идеального обитателя новой вселенной. Недостаток, с которым приходится мириться не для того, чтобы привыкнуть к нему, а чтобы изучить его и уничтожить.

- Или же срастись с ним и подчиниться ему, - пробормотал Джим.

- Смею надеяться, что благодеяние господне не оставит без спасительного покрова рабов его, - смиренно сложил ладони чиновник.

- Странная у вас бизнес-модель получается, - заметил Джим. – Добродетели для попадания в рай не требуются, выход из ада – свободный, и даже с некоторыми бонусами в зависимости от зажиточности грешника. Даже чистилище имеется в виде пасторального пейзажа за окном поезда. Сплошные условности, а благодеяние господне по вашим расчетам должно быть вполне реальным. Думаете, господу есть до вас дело? Какую роль вы ему приготовили? Сурового, но любящего родителя, который отнесется к вам как к нашкодившим, но любимым детям? Ну и что, что вы замучили условного котеночка, вы же не понимали, что творите. Идите ко мне, мои бедные. Сейчас я закутаю вас спасительным покровом. Пожалею вас. А что если никакого господа нет? Или даже не так, он есть, но относится ко всем нам, как к неведомому или ведомому содержанию некоего условного системного блока? Жесткого диска? Памяти? Не боитесь, что он даст команду на переформатирование Extensio? На полную дефрагментацию вот этого всего?

Чиновник ничего не ответил. Он продолжал молча сидеть на откидном стульчике, глядя не на Джима, а куда-то сквозь него, на начинающий светлеть в окне за его спиной дикий и безжизненный горный пейзаж.