Эва, дочь трактирщика

Поэтому девушка выпрямилась, покрепче перехватила корзину и сказала Симону:

— Пойдем, раз зовут.

На лице молодого человека выразился ужас.

— Не бойся, богиня поможет, — сказала Ева, хлопнула его ободрительно по плечу и пошла к «Перцу».

И Симон пошел, еле переставляя кажущиеся одеревеневшими от страха ноги. Ева боялась тоже, и сильно. За последнее время она снова совершила серьезную ошибку, забыв, в каком мире и на какой улице находится. В прошлый раз решила что-то себе доказать и до колодца сходить, и дело кончилось обмороком, а сегодня, кажется, нарушила здешний уличный закон… Да и эти двое мужчин при приближении оказались хуже, чем издали: один настоящий мордоворот, чей кулак, наверное, и каменную стену пробьет, а второй этакий шибздик со злобным прищуром.

— Доброй ночи, господа, — поприветствовала их Ева. — С праздником.

— С праздником, — вполне нормально ответил шибздик Рингер. — Ты кто такая будешь? Откуда?

Ева как-то интуитивно поняла, что лучше не врать и не пытаться выкручиваться. И, главное – не показывать страха.

— Я дочь трактирщика, а это мой брат, — она указала на Симона. — После ярмарки у нас остались пирожки, и мы решили раздать их прохожим в честь праздника. Возьмите, кстати, и вы.

— Дочь трактирщика? — прищурился Рингер. — Какого?

— Брокка Лэндвика.

— И что, он забыл законы? Кто вам разрешил толкать под нашими окнами свои пирожки?

— Что вы, я их не толкала, а отдавала бесплатно. Праздник же!

— Ты мне голову не дури, — пригрозил Рингер наглой девке, — я слышал, что ты людей к себе зазывала. Наших людей. Еще раз увижу вас здесь – закопаю. Понятно? Передай папаше, чтобы не высовывался.

— Понятно, — ответила Ева, и струйка пота потекла у нее по спине между лопаток. — Я все передам.

Рингер кивнул вышибале. Тот забрал у девушки корзину, опустил ее на улицу, а потом несколько раз с силой наступил, превратив ватрушки и оставшиеся эчпочмаки в месиво. С хрустом сломалась и сама корзина.

— Уберите за собой, — велел Рингер и вернулся с вышибалой в «Перец».

Что ж.

Предупредили их весьма доходчиво.

Той ночью Ева впервые за все время в Сколле ночевала не в доме родителей, а в «Пестром коте», потому что Брокк был не в состоянии идти домой, да и гостей не было, так что Лэндвики заняли по комнате. Еве комнатка досталась не из лучших: развернуться негде, из мебели лишь узкая кровать, простой стол и стул, и ночной кувшин подозрительно треснут. Зато окно открыто, и потому внутри не душно. Проверив, надежно ли закрыта дверь, и прикрыв окно, девушка стала раздеваться.

Она устала настолько, что недавний инцидент с раздавленными пирожками даже не особо завладел ее вниманием; собственно, она дико устала еще до этого инцидента и неизвестно, из каких сил вспыхнул этот энтузиазм, когда она вдруг стала скакать козочкой, предлагая прохожим пирожки…

Утомленная, Ева легла в кровать, желая только поскорее заснуть. И она действительно заснула быстро и крепко, так что не дошло до обдумывания сегодняшнего провала и мыслей об убыточном трактире и начинающим напиваться отце...

А утром все уже было по-другому.

Еву разбудил какой-то прохожий, чью громкую брань через приоткрытое окно донес в комнату ветер. Девушка потянулась, поглядела в потолок, заметила, как солнечные лучи подсветили кружево паутины в углу, и осознала вдруг, что барахтанья семьи по спасению трактира бесполезны, и дело не в том, что Лив семью опорочила, а Брокка из гильдии выпнули.

Какой смысл стараться ради этих шести комнатенок? Кто будет снимать здесь комнаты, если ниже по Спуску куча более дешевых ночлежек, а выше – заведения получше во всех отношениях? Да и мало кто заходит в этот закоулок, где притаился «Пестрый кот». Повара у них тоже нет больше, а значит, трактир точно будет закрыт. И на ярмарку они зря пошли, ведь сразу было понятно, что не дадут Брокку развернуться даже через подставное лицо; гильдия любые их начинания обрубит. Честным путем не пробиться, надо иметь связи, уметь договариваться…

Ева минуту-другую пристально смотрела на «светящуюся» паутину, а потом резко поднялась и стала торопливо одеваться. Когда она спустилась, Брокк уже сидел в зале и нехотя грыз хлеб с сыром – похмелье его не особо мучило, но еда все равно не лезла. В зале помимо отца был лишь Вальк, в чьи обязанности входит помимо всего прочего выливать ночные горшки гостей и приносить чистую воду из колодца или покупать у водоносов.

— Доброе утро, — поприветствовала мужчин Ева.

— И вам, — расплылся в улыбке Вальк.

— Согрей мне, пожалуйста, чая, — попросила девушка, и поваренок с готовностью пошел на кухню. — А где дядя? — спросила она у отца.

— Спит еще, — произнес тот тяжело.

— И Симон?

— Угу.

Ева присела за стол к отцу и оценила его внешний вид. Хмур, помят, растрепан, небрит и вонюч – даже не умылся, судя по всему. А, главное, так и излучает пессимизм. Это никуда не годится, с таким человеком говорить нельзя – скажешь ему об уходе повара или о том, что их корзину раздавили каких-то два ушлепка, и он пойдет делать глупости, как тогда с кавалером Лив.