Эва, дочь трактирщика

Интересно это все. С чего это бывшей жреческой труднице, выносливой и неприхотливой, падать чуть что как какая-нибудь изнеженная каэрина?

— Так что случилось? — спросил Вайд. — Почему ты здесь одна?

— Меня тетя за водой отправила, — ответила Ева.

— И голову напекло, так? — усмехнулся мужчина; как нарочно именно в этот момент по небу плыли облака, надежно защищая от солнца.

— Да. К тому же слаба я еще после отравления, так что может быть всякое. Хорошего дня, капитан. Мне пора.

Взяв ведро за ручку, девушка оглянулась на улочку, где натерпелась страха – возможно, иллюзорного. Но все равно возвращаться за водой она не станет, и вообще больше шарахаться одной по Ренсу не будет. Не нужна ей такая независимость: пусть уж лучше отец каждый ее шаг контролирует, зато уроды всякие не пристанут.

— Одну не пущу, — заявил Вайд, забрал у Евы ведро и когда девушка удивленно на него взглянула, сказал тоном, не оставляющим шансов на пререкания: — Я провожу тебя до колодца, а потом и до трактира.

— Спасибо, — прохладно сказала девушка, и они направились обратно к улочке.

Когда они зашли в нее, Еве снова стало не по себе, и она искоса взглянула на капитана, несущего ее ведро. Хорошо, когда такая махина мышц рядом – никто не сунется.

О преступлениях и темных улочках думал и Тмерри.

— Тебе и правда голову напекло, — сказал он зло, — раз ты пошла этим путем. Около «Перца» хорошим девушкам делать нечего, и чем ближе к порту, тем больше сброда.

— Это все тетя, — протянула с неприязнью Ева, — заставила меня идти, чуть скандал не закатила.

— И ты пошла?

— Пошла. Надоело, что носятся со мной как курица с яйцом, опекают. Я ведь не дитя.

— А нарядилась зачем?

— Нарядилась? Я разве нарядилась?

— А разве нет? — приподнял бровь Тмерри и, протянув руку, пощупал сукно у ворота ее платья. — Оделась в лучшее, как на праздник.

— Праздничное платье я надену на ярмарку в честь начала темного тина, — заявила Ева. Она и не шелохнулась, когда мужчина коснулся ее, хоть и под предлогом того, что хочет пощупать сукно.

Это была серьезная промашка. Эва Лэндвик всегда побаивалась мужчин, а уж после того, как на нее натравили кошек, и вовсе шарахалась и вздрагивала, чуть кто двинется в ее сторону и посмотрит.

По крайней мере, так было раньше.

— И волосы, гляжу, завила, — как ни в чем не бывало проговорил Тмерри и коснулся на этот раз ее волос.

Ева и тут и глазом не повела, но спросила:

— Зачем ты меня трогаешь?

— Не бойся, — он улыбнулся снисходительно, давая понять, что уж от него-то точно никаких нехороших поползновений не будет.

— Не распускайте руки, капитан Тмерри, — предупредила Ева. — Иначе я отцу пожалуюсь.

— На что? Я лишь пощупал сукно твоего платья.

— И волосы потрогал.

— Извини, — хмыкнул он удивленно, — дурного не желал.

— Мне откуда знать, чего ты желал или нет? Ты кто мне, чтобы так вот касаться?

И снова у Вайда появилось отчетливое ощущение, что старшая Лэндвик лжет. Она уже не та замороженная Эва: поглядывает на него заинтересованно, слова мягко тянет, двигается более плавно, а он не дурак, все замечает.

— Так что не делай так, нехорошо это. Капитан стражи должен бы знать, как себя вести, — закончила Ева.

— Повинуюсь, жрица, — улыбнулся мужчина.

— Не жрица… — тише сказала девушка. — Просто дочь трактирщика.

— Что с трактиром-то? — полюбопытствовал Вайд; они тем временем вышли к площади с колодцем. В этот раз воду никто не набирал, так что очереди не было. Пока капитан опускал ведро в колодец, Ева рассказывала:

— Денег не хватает, новый повар просит много. А скоро ярмарка, и мы хотим выставляться.

— Так не пустят. Брокк уже не в гильдии.

— Зато наш новый повар в гильдии. Поставим палатку, — уверенно сказала Ева.

— Ну, попробуйте, — отозвался Вайд.

Подняв полное ведро воды, он опустил его и вдруг отошел. Ева сначала не поняла, куда это он, а потом девочку лет восьми, тоже с ведром, увидела неподалеку; девочка робела и мялась, не решаясь подойти к колодцу. Заговорив с ней, Вайд забрал ее ведро, вернулся к колодцу и сам наполнил.

Девочка тоже подошла к колодцу и стала внимательно разглядывать капитана. Когда он поднял и для нее полное ведро и опустил, она проговорила, сверкнув щербатой улыбкой:

— Спасибо, господин.

— Не господин я, — улыбнулся в ответ Вайд и отбросив вьющуюся восьмеркой прядь со лба.

— А красивый, как господин, — набравшись смелости, выпалила девочка, забрала ведро и ушла поскорее, румяно-красная.

Ева хмыкнула, а сама оценивающе поглядела на Тмерри.

Да, пожалуй, мужчина он красивый. Но надолго ли?

Одевается как бродяга, а волосы, наверное, расчесывает раз в месяц, если помоет. Бреется через раз, судя по щетине, и зубы никогда не чистит, разве что изредка, возможно, чем-то поковыряется в них. И вонючий – потом разит дай боже! Еще пара-тройка лет, и что останется от его так называемой красоты? Зубы или выбьют в каком-нибудь замесе, или сами выпадут, сгнив; волосы седеть и выпадать начнут, тело обрюзгнет, а приятное пока еще лицо покроется морщинами и сползет тестом.

— Ты бы помылся, — посоветовала Ева, когда Тмерри повернулся снова к ней и взял ведро.