Эва, дочь трактирщика

— Неужели мне, взрослой сильной женщине, нужно сидеть у твоей юбки целыми днями, мама?

Гриди ушам не поверила – это еще что такое, какие еще взрослые женщины? Но, обернувшись и поглядев на решительно настроенную дочь, она нехотя согласилась: да, пожалуй, ее дочки уже женщины – и Эва, и Ливви. Да и Кисстен уже шестнадцать. И каждая прямо о себе заявляет, и с этим нужно считаться.

Вздохнув, Гриди сдалась:

— Ладно, сходим. Но сначала домашние дела!

— Конечно, мам, — деловито ответила Ева; хотя ей все еще было не очень хорошо после отравления, крылья воодушевления уже расправились за ее спиной.

В этот раз Гриди не сильно переживала о том, что скажут знакомые, если увидят ее со старшей дочкой. И все же переживала. Стыдно ведь: многие уж, наверное, прознали, что из-за Лив-распутницы Брокка из гильдии попросили, а Эву из храма. Опасения Гриди не сбылись: хоть она и повстречала знакомых, никто при ней заговаривать о плохом не стал. Соседки и приятельницы с рынка скорее Эвой заинтересовались, ведь обычно она не приходит за покупками. Поглядывая на нее, женщины переговаривались: «Надо же, Эва-в-шрамах пришла»; «Еще больше вытянулась, настоящая дылда»; «Постарела и подурнела».

Но были и те, кто в Эве Лэндвик увидел не просто рослую тетку, а симпатичную женщину.

— Какие же у тебя волосы красивые, милочка, — проговорил торговец капустой, откровенно разглядывая Эву, ждущую, пока мать выбирает кочан получше.

Ева кивнула: она-то привыкла к комплиментам, ей их часто делали в ее мире, а вот Гриди второй раз за день ушам не поверила. Резко распрямившись, она взглянула гневно на торговца и бросила:

— Охальник!

— Разве я что-то грубое сказал? — не обиделся тот и, приглядевшись к женщине, похвалил и ее: — А ты, голубушка, еще милее, чем твоя дочь.

— Я вот мужу скажу! — фыркнула Гриди и, ухватив дочь за локоть, повела ее подальше от «охальника».

На том вылазка на рынок и закончилась. После они купили хлеба в пекарне, забрали у прачек белье и вернулись домой. Еве не терпелось скорее пойти в трактир, но Гриди словно нарочно время тянула – то веник у нее, дескать, растрепался и починить надо, то спину прихватило и посидеть бы…

— Мама, — строго сказала Ева, — не отлынивай. Обещала в трактир сводить – веди.

Пробурчав, что не отлынивает, Гриди все же стала собираться и выполнила обещание. Дорога не заняла у женщин много времени: они пошли коротким проверенным путем, чтобы обойти злачные заведения Портового района. Но совсем избежать непристойностей им не удалось: один заросший тип мочился прямо на стену чьего-то дома, у поворота на спуск к порту горланили песню разудалые молодчики, а еще они увидели чернокожую полную женщину. Она была одета подобающе для горожанки, вышедшей в город днем, но Гриди все равно до глубины души оскорбилась и поскорее увела Еву.

Женщина, в свою очередь оскорбившись этим, плюнула им вслед и крикнула что-то на иноземном. К счастью, трактир был совсем рядом; Гриди с облегчением выдохнула, увидев знакомую вывеску, и Ева выдохнула тоже, но разочарованно.

И этот вот неказистый двухэтажный домишко, на стену которого, судя по запаху, тоже кто-то недавно помочился – их трактир? И вывеска такая же неказистая: буквы, складывающиеся в надпись «Пестрый кот», выцвели, внимания не привлекают, а бледное размытое страшилище на ней весьма отдаленно напоминает кота.

Вход – обычная деревянная дверь, но хотя бы крепкая с виду. Зайдя в зал вслед за матерью, Ева грустно констатировала, что внутри еще хуже, чем снаружи. Во-первых, тесно, во-вторых, темно, в-третьих, воняет луком на весь зал, в-четвертых, пол липкий – подошвы пристали, в-пятых… Ева перестала считать и, пройдя вперед, огляделась.

За стойкой никого; на полках расползшиеся свечки. Сам зал – всего пять длинных, слишком громоздких для такого маленького помещения столов с лавками; столы пустые, поцарапанные. Пустота, уныние, безнадега… а ведь зал трактира это место, где собираются постояльцы, чтобы поесть, поболтать… здесь же находиться не хочется, и дело даже не в бедности, а в атмосфере.

И причем, кстати, кот, да еще и пестрый?

— Лина-а-а-а! — крикнула Гриди, и вскоре откуда-то слева из темноты вышла крепкая румяная девица лет восемнадцати. Зевнув, она проговорила:

— Доброго вам денечка, теть Гри. Вы к мужу? Дядя Брокк ушел.

— Куда?

— Не знаю, — протянула девица и взглянула на Эву с интересом.

— А Рокильда где?

— Тож ушла.

— Ладно, — вздохнула Гриди и направилась к ближайшему столу. — Сядем и подождем.

— Чайку хотите? — спросила девица.

— Хотим, — ответила за мать Эва. — И принеси нам, пожалуйста, обед.

— Эва, но тебе же пока ничего нельзя, — удивилась Гриди.

— Мне – нет. Но повара же нового надо испытать?

— А повара тоже нет, — сообщила подавальщица Лина. — И обеды мы не подаем, только ужины. Вот к вечеру и придут все.

— Значит, подождем, — сказала Ева, снова оглядев этот унылейший зал.